Чёрное дно красного пламени
Автор – Олег Слепынин
О том, что революция в России была «неизбежна», написано изрядно.
Иные в этом неколебимо и поныне убеждены. Действительно, разрушение
исторической России готовилось долго, не менее полвека, если считать от
Каракозова, вышедшего из общества «Ад» и пустившего в 1866 году пулю в
императора Александра II. Но готовилась революция во всей Европе,
готовилась мировая революция, которую также полагали неизбежной.
Многие, любящие историческую Россию, потом терзались, как и протоиерей о. Сергий Булгаков:
«За
что и почему Россия отвержена Богом, обречена на гниение и умирание?
Грехи наши тяжелы, но не так, чтобы объяснить судьбы, единственные в
Истории. Такой судьбы и Россия не заслужила, она как агнец, несущий
бремя грехов европейского мiра. Здесь тайна, верою надо склониться…»
Верою склониться. С этим нельзя спорить. Но нельзя отринуть и того, что
ненавистники православной державы имели
средства,
план и
волю,
чтобы добиться торжества революции. Преувеличивать их роль нельзя. Но и
преуменьшать – глупо. Они сумели создать катализатор для революционного
процесса, без чего тектонических потрясений и пламени, вышедшего на
поверхность, не было бы; так бы и искрило потихоньку, гасимое реформами и
военными успехами.
Когда Троцкий однажды сказал, что Коминтерн для революции – это
консервативная организация в сравнении с Нью-Йоркской Биржей, – он знал,
что говорил, ибо был человеком осведомлённым.
Дело было в Нью-Йорке
Император
Александр III,
узнав, откуда нагнетается революция, решил с ними договориться. Нужно
было понять, с кем договариваться? Государь полагал заключить с ними
своего рода соглашение: прекращение финансовой поддержки революции в
обмен на значительное улучшение условий жизни русского еврейства. След
вывел – через Лондон – в Нью-Йорк, к некоему
Якову Шиффу. Шифф прорычал посланнику:
«С Романовыми – никогда!» И прогнал.
Еврейская энциклопедия сообщает о
Джейкобе Шиффе
(1847-1920), что происходит он «из именитой раввинской семьи», чей
«отец был связан с домом Ротшильдов». Сообщается, что «особую
известность принёс
Шиффу выпуск облигаций на сумму 200
млн. долларов в пользу Японии во время русско-японской войны. Он помог
Японии, так как ненавидел царский режим за его антисемитскую политику.
Шифф неоднократно отказывался участвовать в займах
для царского правительства и отговаривал от этого других финансистов. В
то же время он оказывал щедрую помощь группам еврейской самообороны и
жертвам погромов 1903-1905 гг. в Российской империи…
Шифф
сыграл видную роль в борьбе за денонсацию торгового договора между
Россией и США от 1832 г. Лишь после февральской революции 1917 г.
Шифф изменил своё отношение к России и, стремясь поддержать правительство Керенского, предоставил ему большой заем…»
Биограф Шиффа Наоми Коэн показывает, что его отношение к царской
России было «личной войной, продолжавшейся с 1890-х до 1917 года». Эта
война, продолжает биограф, «с годами усиливалась и превращалась во
всепоглощающую страсть».
Причина – религиозная: «Банкир
настойчиво сравнивал положение евреев в России с библейской историей
Египетского исхода, а себя самого, без сомнения, видел новым Моисеем».
Биограф считает, что именно своему «крестовому походу» против России
Шифф
обязан «возвышению на невиданную прежде для еврейского лидера высоту».
Шифф влиял на решения правительства, на решения президента.
Русский военный следователь по особо важным делам
Борис Бразоль
(1885-1963; «следователь от Бога», как его характеризовали), патриот
России, занимавшийся расследованием злоупотреблений при поставках в
армию, с 1916 года находился в командировке в США, где и остался после
революции. В архиве Государственного департамента хранится его доклад
«Большевизм и иудаизм», датированный 1918 годом, в котором утверждается:
«Решение
о свержении царского правительства было принято 14 февраля 1916 года в
еврейском квартале Нью-Йорка группой революционеров во главе с банкиром
Джейкобом Шиффом». На конференции было принято решение отправить в Россию несколько сот агитаторов из
эмигрантской среды, для чего «нужная сумма, вне зависимости от её величины, будет предоставлена людьми, сочувствующими революции в России».
Революция, конечно, делалась и в более близких пределах.
Берлин, Токио, Константинополь…
Бывший революционер, эмигрант
Давид Шуб в книге
«Политические деятели России», ссылаясь на документы германского МИД,
пишет, что «уже 8-го августа 1914 г. Вильгельм II приказал ассигновать
большую сумму на революционную пропаганду в России». И – далее: «Вскоре
после этого в Вене и в Львове группа украинских социалистов на деньги
австрийского правительства создала
«Союз вызволения Украины».
Целью его было оторвать Украину от России и создать самостоятельное
украинское государство. От австро-венгерского правительства Союз получил
большие деньги для ведения пропаганды среди русских военнопленных в
Австрии и в Германии, а также в самой Украине».
Примечательно, что идея вести пропаганду среди военнопленных
заимствована из опыта русско-японской войны 1904-1905 годов, ставшей
детонатором первой революции. Христиан Раковский в 1938 году на допросе
поведал, что «
Яков Шифф, глава банковского дома «Кюн, Лёб и Ко.», который является ветвью Ротшильдов, имел такую власть, что
США, которые сами имели колонии в Азии, в ущерб своим национальным интересам, сделали всё, для
укрепления Японской Империи.
Они реорганизовали японские лагеря для русских военнопленных в лагеря
по подготовке революционных боевиков (а военнопленных было несколько
десятков тысяч человек). Кто их обучал? – сам себя спрашивает Раковский и
отвечает: –
Инструкторы были присланы из США…» Инструкторы – революционеры-эмигранты.
Несомненно, что деньги, которые Вильгельм II вкачивал в русскую
революцию, имели то же происхождение, что и деньги, полученные в своё
время японским правительством.
В книге
«Купленная революция. Тайное дело Парвуса»
Элизабет Хереш (доктор философии из Вены) показывает, что Шифф,
называвший Россию «врагом человечества», сделал так, чтобы его зять,
немецкий банкир
Макс Варбург, входивший в его
финансовую империю, «раскошелился на крупный кредит для Германии из
Америки», так как считал, «что надо приложить все совместные усилия,
если они направлены против России». Хереш показывает, что германское
правительство в лице политического отдела Генерального штаба «наряду с
собственной стратегией проводила и ту, которую предложил Парвус». Парвус
– одна из главных теневых фигур революции.
Александр Парвус (Израиль Гельфанд; 1867-1924)
выходец из России, получивший образование в Одессе, Цюрихе и Безеле,
доктор философии, экономический гений. В молодости Парвус поставил перед
собой две цели – сказочно разбогатеть и уничтожить Россию. Он являлся
учителем Троцкого, с которым фактически руководил Петербургским Советом в
революцию 1905 года. Уместно вспомнить, как на революции Пятого года
Троцкий, которому было 25 лет, сделал имя. Старшие товарищи, уже съевшие
на революции зубы, прежде относились к молодому человеку, подающему
надежды, не очень серьёзно.
В 1905 году он приехал из-за границы, у него не было ни партии, ни
особого влияния… О тайне восшествия Троцкого на революционный Олимп
говорит Раковский (
Хаим Рейковер), указывая на
родственную связь Троцкого с банкиром Абрамом Животовским, «связанного с
банкирами братьями Варбургами, которые, в свою очередь, являются
родственниками банкира
Якова Шиффа, то есть из той
банкирской группы, которая и финансировала революцию 1905 года. И это и
есть та причина, в результате которой Троцкий одним движением взбирается
на самую вершину революционной иерархии. И здесь вы имеете ключ к его
истинной личности…»
Сразу же после начала войны Парвус составляет план.
Совпадение интересов
Нужные двери Парвусу отваряли уже наработанные связи. В начале марта
1915 года в Константинополе он попал на приём к послу Германии. У него
было имя и неоднозначная репутация. Собственно, однозначно подмоченная
для революционных кругов. Когда-то он, как литературный агент М.
Горького, не передал оговоренные суммы в кассу РСДРП и автору,
полученные в Европе; Горький поднял скандал; состоялся суд, Парвус был
исключён из РСДРП). Но для германского руководства это не было
препятствием, в нём увидели нужное себе…
Говоря о Парвусе, Георгий Катков, автор книги «Февральская
революция», замечает: « Он – живое доказательство, что авантюристы XX
века могли играть решающую роль в политике великих держав во время
Первой мировой войны не в меньшей степени, чем такие же авантюристы в
интригах итальянских государств эпохи Возрождения».
Парвус сказал послу в Константинополе: «Интересы германского
правительства вполне совпадают с интересами русских революционеров.
Русские социал-демократы могут достигнуть своей цели только в результате
полного уничтожения царизма. С другой стороны, Германия не сможет выйти
победительницей из этой войны, если до этого не вызовет революцию в
России. Но и после революции Россия будет представлять большую опасность
для Германии, если она не будет расчленена на ряд самостоятельных
государств. Отдельные группы русских революционеров уже работают в этом
направлении…»
Тут было совпадение интересов, над этим работало и германское
правительство. Давид Шуб пишет: «Парвус доказывал германским дипломатам,
что только русские социал-демократы в состоянии подготовить новую
всеобщую забастовку в России, под лозунгом «Свобода и мир», и при этом
подчёркивал, что большевики под руководством Ленина являются самой
влиятельной организацией».
Это был авантюрный ход. Прямого выхода на Ленина, после скандала, у
него не было. При этом Вильгельм II не верил, что какие-либо потрясения
опрокинут русский трон, но был заинтересован в возникновении таких
потрясений, надеясь, что это подтолкнёт Николая II к заключению
сепаратного мира, после чего Германия сможет «свести счёты с
Великобританией». План в Берлине был принят. В середине марта 1915 года
«Парвус стал главным советником германского правительства по
революционным делам в России». Он получил первый миллион марок.
Программа разрушения России
Обширная программа Парвуса, названная незамысловато «Подготовка
массовой политической забастовки в России», составлена была на 20
страницах и, в частности, содержала положения:
-
о массовой забастовке под лозунгом «Свобода и мир», которая должна
выйти из Петрограда и охватить оружейные фабрики и железнодорожные
линии;
-
о агитации среди рабочих в портовых городах (Одессе, Севастополе) и на судостроительных верфях (Николаев);
-
о побеге политзаключённых из Сибири и использовании их в качестве революционных агитаторов в Петрограде;
-
о использование русской прессы в Европе, которая бы повлияла на
позицию нейтральных стран, подтолкнула их к вступлению в войну на
стороне Германии;
-
о Украине: «подстрекательство против русского господства за автономию, особенно среди крестьян».
Похожие пункты касались Финляндии и Кавказа. Его план предполагал
диверсионную деятельность – взрывы мостов «как в 1904-1905 годах»,
поджоги нефтехранилищ в Баку…
Но первостепенной его задачей было установить контакт с
большевистской фракцией и заручиться поддержкой Ленина. Это ему не
вполне удалось: Ленин мечтал о журнале, «при помощи которого он надеялся
толкнуть весь европейский пролетариат на путь немедленной революции».
Он не верил в успех Парвуса. Более того, в январе 1917-го (текст есть в
Сочинениях) в своём выступлении перед швейцарской аудиторией Ленин
сказал:
«Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции…» Революция началась через несколько недель.
Невидимый агент и его дело
Парвус создал агентурную сеть в Европе и России. О её деятельности
представитель германского правительства был высокого мнения: «Работа так
хорошо поставлена, что часто даже люди, работающие в организации, не
знают, что за всем этим стоит германское правительство». Ещё бы! Идёт
кровавая война. А
революция – это оружие, и оружие намного более выгодное, чем создание новых пушек, строительство аэропланов, проведение очередной мобилизации.
Революция, фактически,
мобилизовала русских на разрушение своей страны.
Парвус, ведя роскошную жизнь, соря деньгами, но и широко прикармливая
эмигрантов, действовал по всем возможным направлениям. Уделял внимание,
между прочим, и «Спилке вызволення Украины», оказывая сепаратистской
организации «практическую помощь». Революция активно плела свои сети и в
масонских ложах, готовя в их среде будущее Временное правительство.
Будущий премьер-министр Александр
Керенский был некоторое время секретарём
масонского Верховного совета, то есть главой русского масонства.
Забастовки, устроенные по единому сценарию, придуманному чёрным
гением Парвуса, сотрясали промышленные центры. Схема была проста. Одни
из заводских цехов выдвигал заведомо невыполнимое требование. Время
военное. Предприятие оборонное. К забастовщикам применялись репрессивные
меры. Это становилось запалом для других цехов, а потом и заводов. Так
на Путиловском заводе «3 февраля 1916 года механики электротехнической
мастерской потребовали повышения платы на 70%». Они были «подогреты» – и
агитацией и деньгами. Аналогично начиналась забастовка на верфях в
Николаеве.
Расследование показало, что «невыносимое»
материальное обеспечение, которое побуждает одних рабочих объявить
забастовку, вполне удовлетворяет рабочих на соседнем заводе.
В череду экономических требований вбрасывались политические лозунги,
которые народных настроений вовсе и не выражали: «Долой произвол царских
наёмников! Долой романовскую монархию! Да здравствует пролетарская
солидарность и классовая борьба! Да здравствует революционный
пролетариат и российская социал-демократическая рабочая партия»...
Для Совета министров России не было загадкой происхождение стачек и
забастовок. Морской министр Иван Григорович почти сразу после начала
деятельности Парвуса доложил: «По новейшим дошедшим до меня сведениям,
появление прокламаций является результатом действий агентов воюющих с
нами держав, не останавливающихся ни перед какими неблагородными
мерами». Позже Григорович констатирует: «
Немцы ведут усиленную пропаганду и заваливают деньгами противоправительственные организации. Сейчас особенно остро на Путиловском заводе...»
Путиловский завод далеко не случайно был выбран в качестве «запала»:
банкир А. Животовский являлся компаньоном банкира и промышленника
Алексея Путилова. Катков пишет: «Свидетельство Григоровича не вызвало
сенсации в Совете министров: очевидно, министрам было известно, что
немцы подогревают рабочие волнения и готовят массовый взрыв».
Забастовочное движение пресекалось полицейскими и военными мерами,
арестовывались зачинщики. Но этого было недостаточно. Дух революции
будоражил умы.
Взрыв
Требование рабочими одного из цехов Путиловского завода (18 февраля
1917 года) пятидесятипроцентной надбавки, последовавшая затем сидячая
забастовка и увольнение забастовщиков вызвало давно подготавливаемую
вспышку. 22 февраля дирекция объявила о закрытии всех цехов. Это
вытолкнуло за ворота завода – в рабочий день – на улицы тридцать тысяч
хорошо организованных рабочих.
«Ни до, ни после этого рабочие массы России, – пишет Катков, – не
демонстрировали подобной способности к согласным "стихийным" действиям».
В тот момент большевики по тактическим соображениям были против
забастовок. По их планам революция откладывалась на период завершения
войны, на период массовой демобилизации. Ожидалось, что весенне-летнее
наступление русской армии станет победным.
Действовал Парвус
не через большевиков, а через так называемую
«Межрайонку»,
немногочисленную организацию. В «Межрайонную организацию объединённых
социал-демократов» Петрограда входили меньшевики и отколовшиеся от своей
партии большевики. Идеологию формировало влияние Троцкого и опыт
Петербургского Совета 1905 года. «Межрайонка» в феврале выпустила
листовки с лозунгами «Долой самодержавие», «Да здравствует революция»,
«Да здравствует революционное правительство», «Долой войну» – проявила
удивительную для всех прочих активность.
В забастовку другие заводы вовлекались порой угрозами. На красных
полотнищах первых дней беспорядков был единственный лозунг: «Хлеба!»
Политических требований не было. Но вот однажды возникло красное знамя с
литерами
«Р.С.Д.Р.П.» (Российская
социал-демократическая рабочая партия). А на втором – «Долой войну».
Этот лозунг сочувствия у демонстрантов не вызвал, пришлось убрать.
Активные участники событий понимали, и этому оставлены свидетельства,
что «лозунги им навязали какие-то
таинственные посторонние лица».
Главный в небольшой группе рабочих, получивший «задание», подошёл к
товарищам. «Чего они хотят?» – спросил один из них мрачно. «Они хотят
мира с немцами, хлеба и равноправия евреев», – был ответ. Хлеб народ
интересовал. А всё прочее было притянуто в «стихийную» революцию.
Закрытие Путиловского завода и сочувствующие забастовки наложились на
беспорядки, вызванные паническими слухами о возможном введении карточек
на хлеб. Возникшие очереди за хлебом (при свободной продаже всех
остальных продуктов) привели к разгрому нескольких булочных… Народу
весело было! Нарядная публика задорно кричала, дразня полицию:
«Хле-ееба! Хле-еееба!»
Две волны – рабочая и хлебная – совместились. Поднялся вал. На
Знаменской площади во время митинга, у подножия памятника Александру
III, казак-сектант ударил шашкой офицера полиции, который хотел
дотянуться до красного флага, толпа добила. Для разгона одной из
демонстраций были применены войска. На Невском пролилась кровь – сорок
убитых. Это был воскресный день.
В воскресенье 26 февраля в церквях
не было объявлено
о запрещении православным участвовать в беспорядках. Первенствующий
член Святейшего Синода митрополит Владимир (Богоявленский) отказался,
имея обиду. 27-го февраля, это был понедельник, в казармах одного из
полков, в учебных ротах, убили офицера. Солдаты-новобранцы с винтовками
выскочили на улицу. Начался вооружённый мятеж. Уличная стихия громила
полицейские участки, открывала тюрьмы. Запылало здание Окружного суда:
свобода!
Для революционеров почти всех мастей, для деятелей Государственной
думы, как и для большинства масонов, сам момент революционного взрыва
оказался
неожиданностью.
На горячие угли полстолетия готовившейся революции легли в 1917 году
три компонента: недостаток хлеба, закрытие Путиловского и наличие в
Петрограде огромного числа новобранцев, не видевших войны, не желавших
фронта, разложенных агитацией. Четвёртым всепроникающим компонентом был
антимонархический
заговор в верхах, в
среде генералитета и думцев. Отступление от веры и присяги, жар «углей» и
названный набор компонентов произвели чудовищной силы взрыв,
разрушивший здание Исторической России, многовековую монархию. Россия
погрузилась в новую эпоху.
Золото победителя
«Шифф» выиграл войну. Могли ли он и его Ко её
проиграть? Могли… Шифф мог проиграть, но не мог разориться. Ни при каких
условиях. Финансовая система, изобретённая первым Ротшильдом и
усвоенная пятью его сыновьями, разветвившаяся, охватившая весь мир, не
допускает такого сценария. Их богатства и власть приумножаются любой
созидательной и любой разрушительной деятельностью. Для разрушения нужны
армии, вооружения, инфраструктура нужны кредиты, которые невозможно не
вернуть – ни в случае победы, ни в случае поражения. Вернуть золотом. С
процентами. Для созидания – восстановления городов, заводов, дорог –
нужны те же кредиты. И они тоже будут возвращены в любом случае. С
огромными процентами.
В революцию были вложены гигантские средства. Выгода многократно перекрыла все издержки. О размере вложений существуют разные мнения…
Источник
Новости
На организацию в России государственного переворота в 1917 году
международным сионизмом были потрачены гигантские суммы. Но последующий
грабёж поверженной Руси многократно компенсировал все затраты сионистов.
Они озолотились...
Комментариев нет:
Отправить комментарий