Из блога Евгения Ройзмана
Кроссворд
У нас тут по всему городу газетки раздают Единой России. Многие не
берут, а те, которые берут, доносят до ближайшей урны. А раздатчики
приноровились – они сворачивают газетку так, чтоб было видно только
кроссворд, и говорят: Вот, кроссворд поразгадывайте. Да что там
разгадывать, все уже всё разгадали.
Сопутствующие условия
Звонят. Женщина, тридцать лет, героиновая наркоманка. Никто не берёт, возьмёте?
– Возьмём.
– Да, но у неё ВИЧ.
– Везите, возьмём.
– Но у неё сын шестилетний, ей не с кем его оставить.
Подумал, просчитал.
– Везите, возьмём с сыном.
– Да, но у него тоже ВИЧ.
Вздохнул.
– Везите.
– Но платить за них некому.
– Я же сказал, везите.
Выделили комнатку. Обживаются. Мальчишка нормальный, в центре внимания. Ну правильно, одни девчонки вокруг.
Привет, Маленкин!
Со стороны журналистов znak.com и Аксаны это, конечно, дерзкий ход. Молодцы.
Уже несколько месяцев, как вице-президент
«Города без наркотиков» Евгений Маленкин
пропал из Екатеринбурга. Друзья говорят, что он находится в затяжной
«паломнической поездке», правоохранители трактуют это, как попытку
скрыться от следствия: в отношении Маленкина возбуждены два уголовных
дела. Впервые за долгий срок Евгений вышел на видеосвязь, чтобы дать
эксклюзивное интервью Znak.com.
– Наверное, не всё можно рассказывать, но всё же: где и в каких
условиях ты сейчас находишься? Как ты там оказался? Что происходило в
последние несколько месяцев?
– Я нахожусь на территории планеты Земля, как можно слышать, на
территории Российской Федерации. За границу я не уезжал. Я видел ряд
СМИ, включая федеральные, именитые, они распространили новость, что я
скрываюсь в Израиле. И опубликовали мою фотографию с детским автоматом:
мы с детьми играли в страйкбол, и я имел неосторожность
сфотографироваться. Я чувствовал, что мне эта фотография выйдет боком.
Просто кошмар какой-то!
Как всё началось? Когда была достигнута какая-то точка в событиях, я решил отдохнуть, потому что долго и напряжённо работал в
Фонде.
Я решил поехать по святым местам. Это были монастыри и храмы, в
центральной части России, на Севере. Побывал в святых местах. В жизни
так специально собраться не получалось. А тут спонтанно всё произошло.
Я намеревался вернуться в назначенное время, посетить следователя. И
тут начался какой-то ад. Были нарушены все мои конституционные права.
Незаконно отвели моего адвоката Анастасию Удеревскую. По надуманным
мотивам изменили мой статус со свидетеля на подозреваемого и затем на
обвиняемого. Начались обыски. Что испытали бедная жена и дети… Просто
шок. Я очень переживаю за свою семью, за детей, как у них отложится вся
эта ситуация? Старшая дочь, думаю, всё понимает, ей 15. Младшей дочери –
девять лет. Думаю, у неё останется душевная травма, она же всё видит, и
в школе обсуждают. Вчера ещё был папа абсолютно позитивный, хороший,
добрым делом занимался. А сегодня из папы сделали преступника с
автоматом, разве что в убийстве и расчленении не обвинили. А ведь было
близко, хотели даже примазать к банде Федоровича.
Сегодня я чувствую себя свободно. Да, немного неуютно. Но я не
беглец. Взята определённая пауза. Затем, после этой паузы, мы
определимся с позицией защиты и будем надеяться на объективное
разбирательство. Сейчас по-другому, сейчас едет каток, идёт жёсткий
прессинг. Я связываю это с предстоящими
выборами. Вообще, преследование
Фонда – это однозначно
политическое преследование, и также преследование
Аксаны Пановой – это дела, заваренные на одной кухне. И варщик один, он известен. Варщик – это губернатор Свердловской области
Куйвашев Евгений Владимирович. Он дёргает за ниточки. Исполнители – Урфин Джюс и его деревянные солдаты. Урфин Джюс – это генерал
Бородин. Деревянные солдаты –
Строганов со своими дуболомами, которые делают грозные лица, а на самом деле ничего из себя не представляют.
– Давай поговорим о самом уголовном деле.
– Мне инкриминируется 127 статья УК РФ. Всё уголовное дело построено
на том, что Игорь Шабалин, который сейчас находится в СИЗО, дал
показания, что я якобы отдавал ему распоряжения незаконно удерживать
реабилитанток.
Показания лживые, он потом сам это
признал. Бредовая ситуация, эти люди сами заключили соглашения, договора
на реабилитацию, попросились, а в какой-то момент приняли решение, что
их там незаконно удерживают. В этом надо разбираться, тут есть
юридические проволочки. У меня уже выстроена тактика, как я буду
защищаться. По первому делу всё понятно: там нет состава преступления ни
у меня, ни у Игоря Шабалина. Тем более, что в моём случае весь «состав»
держится только на показаниях Шабалина, а также на показаниях
наркозависимых, которых
под давлением свозили в ГУВД
Свердловской области, и там они писали заявления. Кто за что писал,
кто-то даже за дозу наркотиков, и такие случаи нам известны. И потом эти
полицаи, деревянные солдаты вместе с Урфином Джюсом, пытались оказывать
давление и на потерпевших, и на свидетелей стороны обвинения. Ездили по
домам, нам это известно. И вы об этом писали. Этот процесс окончится
однозначной победой, и все обвинения и в отношении меня, и в отношении
Игоря Шабалина будут сняты.
– Ты говоришь, что взял «паузу». Значит ли это, что ты можешь рано или поздно сам явиться в правоохранительные органы?
– Я не беглец, мне не хочется быть зайцем, который будто бы что-то
натворил и спрятался в кусты. Я не такой человек, но я вижу, как
развиваются события и что им нужно. Какой у них план? Первое – захватить
Игоря Шабалина, что они и сделали. Дальше – быстро получить показания
на меня, арестовать меня на основе этих показаний и получить показания
на
Евгения Ройзмана. Вся
их «спецоперация» выстраивалась в таком ключе. Как получили показания
Шабалина? Ленинский суд арестовал его в пятницу. Начиная с пятницы же в
ИВС за два дня с ним провели несколько следственных действий. Это очная
ставка с двумя потерпевшими, экспертиза о вменяемости. И
выбили показания, где он меня оболгал, сказал, что я ему давал распоряжения незаконно удерживать реабилитанток.
– А почему он такие показания дал?
– Кто такой Игорь Шабалин? Наш бывший реабилитант. Человек, который
добровольно проникся всей ситуацией в момент своей реабилитации и
захотел помогать людям. Решил сделать что-то полезное. Он остался нам
помогать, работал старшим центра. У него не было никаких должностных
обязанностей, каких-то распорядительных моментов. Человек просто с
добрым сердцем помогал, как мог. Наркозависимые же не будут слушать
психолога, нарколога. Сейчас пытаются построить реабилитационные центры
со штатом психологов и наркологов, но это бесполезно. Наркоман скорее
прислушается к такому же наркоману, который смог выбраться. Мне самому
девчонки говорили: ты же не кололся никогда, мы с тобой говорим на
разных языках.
Когда разгромили женский центр, Игорь ушёл в самостоятельное
плавание. Насколько мне известно, он стал употреблять наркотики. Когда
его арестовали, он находился в абстинентном синдроме. Человек каждую
секунду, с каждым ударом сердца желает употребить наркотик. У него нет
никаких моральных, этических принципов в таком состоянии. В таком
состоянии люди убивали своих родителей, шли на жестокие преступления. А
тут – дать показания!.. Да, конечно, он всё подпишет. Плюс
его начали пугать.
Он человек несудимый, тут попадает в такие условия. А полицаи же только
этим и занимаются, это их профессиональная деятельность – запугать
человека. Возможно, было и физическое воздействие. Об этом есть
заключение общественной наблюдательной комиссии…
Он дал эти показания, и когда он их давал, он отказался от адвоката. У
него был адвокат по соглашению, но когда полицаи захотели получить от
него показания, ему поставили такое условие, и он отказался от адвоката.
Ему поставили ментовского адвоката, какую-то бабушку на пенсии, которая
там просидела, продремала. Вообще, в деле множество нарушений, я
уверен, что защитники обращают на это внимание, будут обжаловать, и
результат будет. Мне хочется в это верить. Хотя я видел процессы, когда
судья, к сожалению, не принимает решение. Решение принимают за него, а
он его просто озвучивают.
– Откуда взялось второе уголовное дело? Тебя обвинили в сбыте наркотиков.
– Я думаю, оно не последнее. Машина работает. Варщик
Куйвашев и генерал
Бородин вместе со
Строгановым
вынашивают планы. Я не знаю, как это происходит. Может, они вечерами
вместе где-то собираются, разговаривают. Мне интересно, что эти люди
говорят своим жёнам, своим детям? Как они провели рабочий день?..
Посмотреть бы им в глаза! Запредельная ситуация.
Второе дело связано с событиями 2009 года. Я знаю об этом только из
публикаций СМИ. Обычная ситуация: я был приглашён в качестве понятого,
меня позвали сотрудники полиции, сотрудники ГИБДД. Это было в дежурке,
не в каком-то отдельном кабинете. Там находилось человек десять
сотрудников, они все писали какие-то протоколы, что-то такое, ходили,
заходили. И вот эти сотрудники меня попросили участвовать в качестве
понятого. А я всегда с собой беру видеокамеру, она у меня всегда с
собой, я всё снимаю, всё фиксирую на видео. Я видел обсуждение вопроса:
почему я так интересуюсь, где что лежит? Я просто знаю порядок
проведения таких мероприятий. Я знаю, что такое личный допрос. Я знаю,
что такой человек может рассказать о наркоторговце, и мы потом сможем
его задержать. Это наша стандартная цепочка, наша стандартная работа.
Жуткая ситуация! Меня обвиняют в том, что я у кого-то купил героин,
дал его кому-то и потребовал, чтобы его подкинули. Зачем? Во-первых, у
кого я могу купить героин? Кто мне его продаст? Это нереально. Зачем мне
кому-то что-то подкидывать? Я не заинтересован в возбуждении или
невозбуждении уголовных дел. По факту были задержаны наркоторговцы, был
задержан водитель, был задержан «бегунок», который дал показания. Вот и
вся история. У всех был обнаружен героин. Оформляли гаишники. Потом
проводилась доследственная проверка, связанная с тем, что сотрудники
ГИБДД ошиблись в протоколе задержания, неправильно указали место
задержания. Они его задерживали на одной улице, а написали на другой,
почему так сделали – остаётся догадкой.
Сейчас по этому делу задержан наш бывший реабилитант, который был вторым понятым, Николай.
Колю прессуют в СИЗО.
Пользуясь случаем, я хочу обратиться к правозащитникам, к Татьяне
Георгиевне Мерзляковой, к другим организациям, к общественной
наблюдательной комиссии, чтобы при посещении следственного изолятора
обязательно встретились с Николаем Рамазановым,
его прессуют полицейские.
Также мне известно, что на его родных оказывают давление, оперативные
сотрудники встречаются с ними и просят их воздействовать на Николая,
чтобы он дал показания на меня. Вот вся ситуация. Я думаю, что это дело
ещё на стадии следствия будет остановлено.
– Почему ты считаешь, что это не последнее дело?
– Они же всю базу нашу изъяли. В базе видно, в каких операциях я
принимал участие. Вся рабочая документация. Они поедут по всем
наркоторговцам. Представляете, сидит наркоторговец, которого фонд
«Город без наркотиков» вместе с честными полицейскими посадил в тюрьму. Сидит он уже года два. К нему приходят и говорят:
«Слушай,
так ты сидишь-то ни за что! Ты напиши заявление, и тебе будет
условно-досрочное освобождение, либо пряники со сгущёнкой, или там ещё
что-то». Конечно, он напишет. Так можно и 600 дел набрать. Таким способом, я думаю, они и действуют.
– А зачем много дел, если тебя можно и по одному арестовать?
– А зачем нужно было второе дело, как ты думаешь? Они поняли, что у
них с первым делом не получается. Натужились, натужились, а вышло жидко.
И поэтому они для подстраховки состряпали второе дело. По нему они тоже
начнут тужиться, и опять получится жидко. Они сделают третье уголовное
дело. Ну, нравится им так!
Извращенцы. Вся ситуация –
нелепа. Будем как-то доказывать, а что делать? Моё отсутствие – это план
обороны. Один поэт сказал, что партизаны полицаев не боятся. Ну,
наверное, так.
– Ты следишь за тем, что происходит в Екатеринбурге? За политической ситуацией, за новостями?
– Конечно, слежу! За всеми новостями, мне всё интересно. В какой-то
момент у меня действительно не было доступа к Интернету, к телевидению. Я
был в глухих скитах, в монастырских поселениях. Там люди живут
удивительно, у них категории мышления совсем другие. Им без разницы, что
происходит, кто в стране президент… Они живут в своём мире, и им
здорово. Если бы я был свободен от обязательств перед обществом, перед
семьёй, детьми, может быть… Мне там понравилось, там душа. В лесу живут
люди… Здорово! А сейчас у меня есть доступ к Интернету, к телевизору, я
за всем слежу.
– Ройзман говорил, что твоя супруга Екатерина может войти в
список «Гражданской платформы» на выборах в гордуму Екатеринбурга. Ты ей
рекомендуешь соглашаться на такое предложение?
– Сложный вопрос, я пока не могу на него ответить. Если это может
как-то помочь разрешению всей этой ситуации, то конечно. Но Екатерина
достаточно самостоятельный человек, я думаю, она примет решение. У меня
нет связи с Екатериной, нет связи ни с кем. Я вот только по прошествии
времени принял решение связаться с журналистами, с вами, и прояснить
ситуацию, пролить свет.
– Чем чревато твоё помещение в СИЗО? Говорилось про возможную
месть наркоторговцев, это реальная опасность? И каким образом на тебя
могут давить, если хотят показания на Ройзмана? Ты-то не наркоман.
– Про пытки в следственных изоляторах и камерах предварительного
заключения мы все знаем. Из последнего, что приходит мне в голову, – это
месть
Кириллу Форманчуку, когда в милиции его избили.
Я, помню, я ездил к нему в реанимацию, он лежал в 40-й больнице. Я видел
то, что с ним произошло. Я думаю, что полицаи не будут себя
останавливать. Из чувства мести, из необходимости выбить показания.
Я, пользуясь случаем, сразу хочу сказать: никаких показаний против
Евгения Ройзмана я давать не собираюсь. Мне ничего не известно о
каких-либо фактах его противоправной деятельности. Мне и сказать-то
нечего. Я могу сказать только то, что этот человек много лет назад
принял решение
бороться с наркоманией и у него это успешно получается. Он спасает людей. Когда я познакомился с ним в 2004 году, я проникся работой фонда
«Город без наркотиков»
и решил работать с ним. Это решение мне давалось не очень просто. Я
тогда занимал должность директора автопредприятия, у меня была хорошая
заработная плата. А тут я уходил на общественную работу, это давалось
непросто. Но я ни о чём не жалею. И по поводу той ситуации, которая
сейчас произошла со мной, с моей семьёй, я тоже не жалею. Единственное,
мне неспокойно за моих родных. Если я к этому был готов, и решение
бороться с наркоманией принял много лет назад, то моя семья, по всей
видимости, не была готова. Я за них беспокоюсь.
– Может ли нынешняя ситуация разрешиться мирно? Что должно произойти?
– Не знаю. Путин должен позвонить Куйвашеву и сказать «Хватит
дурить», но думаю, что точка невозврата уже, наверное, пройдена. Этот
момент уже ушёл. Я видел, как Евгений Владимирович
Куйвашев
приходил в музей «Невьянская икона»… Ну, это был пиар-поход такой,
чтобы показать своему электорату, какой он хороший, ничего не делает. Он
же не может сказать прямо, что ненавидит этот Фонд, ненавидит Ройзмана,
и он такой злой! Он же отрицает это.
Этим людям сложнее, чем мне. Независимо от развития ситуации,
независимо от того, что будет дальше – посадят ли меня, будут ли пытать,
убьют, повесят, – мы всё равно выходим победителями. Мы уже победили.
Мы показали
несостоятельность власти. Мы показали
гнилые места, пролежни правоохранительной системы Свердловской области,
всю её порочность. И спасибо журналистам, которые делали публикации. Эти
публикации легли в основу возбуждённых против правоохранителей
уголовных дел. Но почему-то эти уголовные дела, которые расследует
городской следственный комитет, менее резонансны, чем уголовные дела в
отношении
Фонда. Так, заметочка где-нибудь пройдёт: какого-то полицейского осудили или дело там куда передано.
А к нашей организации приковано внимание. И высеры, которые делает
пресс-служба ГУВД, заслуживают особого внимания. Руководитель
пресс-службы Валерий Николаевич
Горелых называет
задержанного Николая Рамазанова – «боевиком». Коля – нормальный пацан,
ну он крепкого телосложения, ну и что? У пресс-службы всплывают какие-то
извращённые фантазии, они говорят о «боевиках»,
«боевых группах». Представляете, то есть какого-нибудь Умарова задержали
и расстреляли в Дагестане, или ещё каких бородачей, – они боевики. И
меня с Николаем тоже называют «боевиками». Бедные его родители, бедная
моя жена. Валерий Николаевич
Горелых – человек-легенда! Все всё понимают.
– Спасибо за интервью. Может быть, ты хочешь, воспользовавшись
случаем, передать что-то друзьям, близким, родным в Екатеринбурге?
– Я хочу сказать слова благодарности всем тем, кто нас поддерживает, кто не остаётся в стороне. У сил, которые хотят закрыть
Фонд,
может получиться только по одной причине: если ничего не делать, не
сопротивляться. Как можно закрыть народную организацию? Фонд – это не
два-три человека.
Фонд поддерживают тысячи, миллионы по
всей стране. И если люди не дадут закрыть Фонд, Фонд никогда никто не
закроет. Да, нас могут посадить в тюрьму, могут как-то на нас
воздействовать. Но люди всё видят, народ всё понимает. Мы победим в этой
схватке. Мы уже победили. Рано или поздно ситуация выправится. Пройдут
годы, про Куйвашевых и Бородиных никто и не вспомнит. А
Фонд – это
народная организация.
У нас это не отнять. Тысячи спасённых жизней, проведены тысячи операций
против наркоторговцев. Снижение смертности от передозировки наркотикам.
Кто у нас это отнимет? Никто. Больше спасибо всем, кто с нами, и
большое спасибо журналистам, кто объективно про эту ситуацию
рассказывают.
И последнее, чуть не забыл. Хочу высказаться в поддержку
Аксаны Пановой,
у которой 25 июня назначены предварительные слушания. Хочется верить в
победу. Я знаю, мы выстоим, мы справимся. Дальше леса не пошлют, больше
пули не дадут.
Видео…
Подлинное происшествие
Корова у нас на Белоярке, даже не корова, а тёлочка. Милка зовут. А
за неё парень отвечал, по прозвищу Мотыль. У него ещё друг был – Рахит
звали. Оба соответствовали. Я в своё время пытался бороться с
прозвищами, парни даже прониклись. Ну, помните как «Ох, Василий
Алибабаевич, нехороший человек!». А потом опять все всё забывают. Тем
более, что прозвища в мужском общежитии, как правило, моментальные и
меткие. И отражают всю основную суть человека. Как справиться? И махнул
рукой. Но сам по прозвищам никого принципиально не называю.
Так вот. Мотыля поставили отвечать за Милку. У Милки был ошейник, и
Мотыль водил её на поводке, как собаку. Ещё и поводок на руку намотает.
Хрен знает, корова, что у неё в голове!.. Без присмотра никак. Она и
купаться с нашими ходила. И вот однажды Мотыль зашёл к ней в стойло. Она
к нему потянулась и наступила на ногу. Мотыль взвыл! Че за фигня?, нет,
ты поясни!.. И ведь не столь больно, сколь обидно! И от досады заехал
Милке по морде и ещё наобзывался всяко. Даже сказать не могу, как
обзывался. Плюнул, развернулся и ушёл.
Посидел полчаса, сердце не на месте. Жалко Милку. Обидел человека.
Не, ну, а чо, она первая начала! Ещё посидел. Вздохнул. Пошёл на кухню,
взял полбулки хлеба, распластал вдоль, добела солью присыпал. Пошёл
мириться.
Подходит, а Милка на него не смотрит, головой машет. Он говорит:
«Милка, ну хорош дуться! Я вот мириться пришёл, гостинца тебе принёс!» И
хлеб протягивает. Она подняла голову, а он смотрит – у неё глаза полные
слёз. Он испугался и говорит: «Милка, ты чё, в натуре? Обиделась? Ты же
первая начала!» А Милка говорит: «Мотыль, ты чё, дурак что ли? Я же не
специально! А ты сразу по морде...» Мотыль смутился и говорит: «Да ты бы
хоть извинилась что ли!» Она говорит: «Да я бы и извинилась, а ты сразу
драться!» Мотылю стыдно стало: «Прости меня, Милка!»
А Милка уткнулась ему мордой в бок и говорит: «Да чего там, и ты не обижайся...»
Источник
Сайт «Город без наркотиков»
Сайт «Страна без наркотиков»
Книга «Город без наркотиков»
Зарубки на память…
Новости
Комментариев нет:
Отправить комментарий