Поколению мерчендайзеров посвящается
Автор – Ян Арт
Дяди и тёти, статья длинная, но думаю, оцените…
Пару месяцев назад я почувствовал себя идиотом. Которому не статьи
писать, а улицу подметать. Причём, поганой метлой. Меня вербовали в один
московский медиа-холдинг – в качестве обозревателя нового журнала. И
после беседы с директором, милая 20-летняя девушка из кадровой службы
вручила мне лист бумаги: «Это ваш жоб-оффер. Поставьте, пожалуйста,
здесь свою подпись». Тут во мне сыграла семейная традиция. Дед в 30-40-е
пару раз обживал тайгу по распоряжению товарища Ягоды (далее – Ежова,
Берия). И вывел из сего опыта два постулата. Первый: советская власть –
[цензура]. Второй:
ничего не подписывай, не прочитав.
В данном случае завет деда вступил в явный конфликт с победным
шествием новой эпохи. Потому как я не мог не только прочитать сей
документ, но и понять, что это за зверь такой – жоб-оффер. «Не знаете,
что это? – поползли вверх бровки девушки. – А как вы вообще собираетесь
работать у нас с таким уровнем развития?».
ИДИ ТЫ В ЖОБ-ОФФЕР
Парировать было нечем. На её стороне – сокровенное знание этого
загадочного понятия, а на моей – только 20 лет работы в журналистике и
докторская диссертация, да и та пока незаконченная. И я ушёл, палимый
солнцем и стыдом.
Позже выяснилось, что
жоб-оффер – это предложение о
работе. Это мне разъяснил старый однокашник из числа нового поколения
менеджеров, делающих успешную карьеру в преуспевающей корпорации.
Однокашник показывал мне отремонтированную с иголочки квартиру: «Тут у
меня музыкальный центр, тут диван, тут СВЧ-печь, а там будет стоять
рефрижератор». «Чего там будет стоять?» – удивился я, полагая, что целый
грузовик в обычную московскую квартиру не влезет. И евроремонт не
поможет. – «Рефрижератор», – объяснил бывший сокурсник
покровительственно. – «Холодильник что ли?» – наконец дошло до меня. –
«Ну да, раньше было такое слово».
Я подошёл к Владу и положил руку ему на плечо. «Послушай, старина, –
начал я проникновенным тоном. – Я смирился с тем, что ты работаешь
чиф-файншнл-офи… в общем, кем-то работаешь. Смирился, что ты занимаешься
то ли подготовкой бренчей, то ли анализом трендов. Смирился, что мы
перестали вместе обедать в нашем любимом ресторанчике, и ты теперь
ходишь исключительно на «бизнес-ленч» и как людоед жрёшь там что-то
сырое под названием «сашими». Я даже готов терпеть, что в твоём доме
невозможно смазать сосиску обыкновенной горчицей, а вместо этого ты
подсовываешь зелёный пластилин под именем «вассаби». Но «рефрижератор»
вместо холодильника…»
И ВЫРВАЛ ГРЕШНЫЙ МОЙ ЯЗЫК?
В предыдущем абзаце я попытался вместо «целый грузовик» написать
слово «цельный». Но мой компьютер не позволил. С зубовным скрежетом он
включал автоматическую программу транслита и вместо «цельный» у меня
выходило «Wtkmysq».
«А может в этом и есть сермяжная правда?» – тоскливо думал я после
четвёртой попытки. – Может, русскому языку пора на свалку истории? Ну,
подумаешь, Пушкин, Толстой… Ну, подумаешь, бабушки и дедушки поймут
своих внуков только с переводчиком… Зато все получим по жоб-офферу и
начнём «арбайтен» по западным стандартам».
Как невинно сейчас выглядит то, что лет двадцать назад называли
«иностранщиной». Тогда вместо мышления мы вдруг получили «менталитет»,
оригинальность и качество стали называть «эксклюзивом», а образ –
«имиджем». Даже появление
«франчайзинга» и его старшего брата
«мерчендайзинга»
теперь вспоминается с умилением. Хотя тогда казалось, что это, как
минимум, имена чертей из 9-го круга дантовского ада. Выяснилось, что всё
это было детским лепетом на фоне могучего сашими… – тьфу! – цунами
заимствований, которое превращает сегодняшнее общение русских
профессионалов в обезьяний цирк.
Недавно у меня в одной из редакций поинтересовались, в чём заключается
«хэви-контент»
моей статьи. «Не знаю, – обескуражено ответил я. – Вот идея вроде есть,
стиль тоже, говорят, присутствует. Вот цифры, вот факты, вот
комментарии… А «хэви-контента»… боюсь, что нету совсем… А что, сильно
скажется на гонораре?» Оказалось, сильно: без «хэви-контента» никак. И
это у них все рерайтеры и копирайтеры знают.
С этой редакцией мы тоже расстались. Потому как я объяснил, что
всегда считал себя журналистом. К тому же, простите за атавизм, русским
журналистом. Плюс – отношусь к тому поколению, которое появилось на свет
немного раньше пейджеров и Виндус98. Мол, «рерайтеров» мы ещё в 17-м
году «контентом» по «ньюс-руму» гоняли.
А десять лет назад в одной конторе, ознакомившись с моей биографией,
сообщили, что по своим данным я идеально подхожу на место
аккаунт-директора. «Идеально – это правильно, это прям про меня, –
радостно согласился я. – И директором быть мне импонирует. В общем, я
согласен. Только для начала объясните мне одну вещь. Что такое аккаунт?»
Ныне я, как и огромное количество обитателей России, знаю, что такое
«аккаунт». Знаю и много других слов. Но хоть убей – не понимаю: какого
контента надо повально заменять русские слова англицизмами?
Почему «кадровика» надо обзывать
«ханд-хантером»? Он от этого умнее становится? Или работает эффективнее? Зачем вместо премии выплачивать
«бонус»? Он больше, чем премия? Если больше, то я согласный…. Не больше? А чего тогда?.. А почему «тенденция» теперь называется
«трендом»? А марка –
«брендом»?
Который к тому же пол России пишет через «э» – брэнд. Как
приснопамятная пишущая машинка с турецким акцентом в конторе «Рога и
копыта».
Ещё одно словечко вошло в обиход –
«на аутсорсинге». Красиво! По-русски –
на подряде.
Чётко и ясно. У меня, например, сантехник работает на подряде, когда в
унитазе га… контент застревает. Но я боюсь, что если он начнёт ко мне
«на аутсорсинге» ходить, то бутылкой я не обойдусь. Впрочем, уже.
Недавно унитаз хотел починить. Звонок. Открываю дверь и упираюсь
взглядом в лакированные ботинки. А над ботинками интеллигентное такое
лицо без привычной синевы. «Специалиста по фаянсу вызывали?» –
поинтересовался владелец лица с ботинками. «Чегой-то?» – слегка опешил
я. «Вы унитаз меняете?» – поморщившись от непонятливости клиента,
холодно осведомился сантехник. – «Я, да… а… это… где дядя Коля?» – «На
пенсию вышел», – ботинки проследовали в мой сорти… простите,
«дефикат-рум».
«Ну всё!» – понял я. – «Это мне дорого обойдётся». И точно – выложил за
установку в два раза больше стоимости самого унитаза. Хотя так и не
понял, чем работа «специалиста по фаянсу» отличается от дяди-колиной.
СЛОВЕСНЫЙ АПГРЕЙД
Оказалось, что отличается. Ибо «как вы яхту назовёте, так она и
поплывёт». Ибо, говоря словами героя Джигарханяна в «Собаке на сене»:
«Дороже стоит граф!».
Например, предлагает вам некое учреждение провести обучение
сотрудников. Как ныне принято – однодневное: «мы все учились понемногу,
чему-нибудь и как-нибудь». Много за это дадите? Вряд ли. А если назвать
это
«коач-сейшн»? Ага! «Коач-сейшн» – это вам не баран
чихнул, тут уж, понятно дело, придётся раскошеливаться. А ещё можно
покормить обучаемых в перерыве. Накладно? Можно плеснуть кофе с сушками и
обозвать это «брейк-кофе» – тогда обычное скупердяйство выглядит
стильно и современно.
И за апгрейд можно взять гораздо больше, чем за обычную переустановку комплектующих. И
«девелопер»
выглядит куда почётнее (пардон – эксклюзивнее), чем «застройщик».
Потому как застройщики, шельмы, на Руси спокон веку приворовывали. А
девелоперы – они инвестируют. Совсем другой колер.
Что мы имеем в сухом остатке? Погоня за иностранщиной постепенно
теряет всякий смысл и превращается в самоцель. А от специалистов часто
требуется не подлинное знание своего дела – будь то строительство
торговых центров или установка унитазов, – а
владение заморским сленгом. Главное – глянец на фаянс навести.
Зато заимствования предоставляют широчайший простор для маскировки
собственной несерьёзности и несостоятельности. Например, российские
банки, наперегонки раздающие кредиты по ростовщическим ставкам,
озаботились дилеммой – то ли больше клиентов охомутать, то ли проверять
кредитоспособность заёмщиков. И придумали экспресс-проверку под
названием
«скоринг». Звучит солидно. Но в отрыве от
европейской практики, где за каждым клиентом стоят многолетние кредитные
истории, выглядит этот самый «скоринг» просто. В былые времена его
можно было понаблюдать на любом вокзале. Правда, под другим именем –
«напёрстки». Потому как до уровня хотя бы кроссворда эта система проверки никак не дотягивает.
Автор как-то проверил этот самый «скоринг» на себе. В крупном
торговом центре с интервалом в пять минут я подал заявки на одинаковый
кредит в два отделения одного и того же банка. «Скоринг» длился 20
минут. И по прошествии этого времени в одном отделении мне сообщили, что
«к сожалению, в кредите вам отказано», а в другом – тут же выписали
искомую сумму. В обоих случаях у клерков были очень важные лица. Оно и
понятно:
«скоринг» – дело серьёзное.
Банки вообще большие новаторы в деле усовершенствования нашего убогого языка. Чего стоит словосочетание
«визуальный андеррайтинг».
Вам страшно? Мне – нет. Потому как это значит, что 20-летнего клерка
обучили «на глазок» определять кредитоспособность заёмщиков. Мол, если
дядя пришёл с грязью под ногтями, в порванной тельняшке и с татуировкой
«Здесь был Вася» на левой ягодице – это «не наш клиент». И вообще, не
девелопер он никакой: наврал, подлец, в анкете.
Опять же, из личного опыта: сижу в банке, заполняю вместе с кредитным
экспертом заявление на ссуду. Доходим до пункта «ваш месячный доход».
Когда я поставил «4,5 тыс. долларов», юный клерк снисходительно
улыбнулся: «Простите, но я вам не верю». – «Почему?» – искренне удивился
я, благо профессия моя весьма публична и доходы легко поверяемы. – «А
на вас кроссовки, – объяснил «визуальный андеррайтер». – У меня зарплата
700 долларов, я и то туфли от Карло Пазолини покупаю». Тут настала моя
очередь улыбаться:
«Дитя моё, поверьте, когда вы будете зарабатывать
больше 4 тысяч долларов в месяц, вам, возможно, будет глубоко плевать
от Карло Пазолини на вас обувь или от папы Карло»…
Вал заимствований породил ещё один эффект: теперь
мат
в обычном российском офисе – не роскошь, а средство связи. Из
прерогативы прорабов русский мат перешёл в язык журналистов,
финансистов, биржевиков и проч. и проч. Потому как заимствования лишают
нас всех нюансов и эмоций родного языка. Судите сами: везде ныне
устанавливают «дед-лайн». Ну и что? Как понять русскому человеку, что
уже наступил не «просто дед-лайн», а «очень сильный дед-лайн»? А вот
если к слову «дед-лайн» добавить что-то вроде «Абанамат!», то становится
ясно: работу пора сдавать. Иначе бонусов не будет.
КАЖДЫЙ ПИШЕТ, КАК ОН СЛЫШИТ
Полтора года назад мне пришлось по работе отправиться на
Чернобыльскую АЭС. И самым необычным, неестественным, аномальным там
показались вовсе не вид циклопического саркофага над печально известным
4-м реактором, не двухметровые мутировавшие сомы в обводных каналах и
даже не покинутые людьми городки в «зоне отчуждения».
На одном из участков дороги, среди мотков колючей проволоки и
бетонных блоков КПП, у которых дозиметристы в жёлтых куртках «слушают»
выезжающие из «зоны» КамАЗы, зажато строение с надписью
«Duty free».
«Зону» пересекает украинско-белорусская граница, и на этом участке
воздвигли магазин бесплошлинной торговли. Мол, всё как положено в
«большом мире». Только неясно, что выглядит большей мутацией.
И вот здесь и таится опасность. Любой психолог скажет, что название
вещи или явления в конечном счёте влияет на их восприятие. Сломанный
язык приводит к сломанному восприятию мира. К сломанному менталитету,
наконец, да простит меня Даль.
Например, одна моя знакомая недавно сообщила, что она меня
«зафрендила».
«Я щекотки боюсь!» – на всякий случай предупредил я и поинтересовался,
что это такое. Выяснилось, что наши блоги в Интернете теперь соединены. И
мы можем там «френдить». То есть дружить. Потому что она много работает
и дружить «в реале» не имеет времени. Поэтому только «френдит». А для
более интимных отношений у неё «аська».
«Френдить» я отказался. Во-первых, лень писать «за бесплатно».
Во-вторых, как сказал бы сейчас поэт, «дружить бы рад – зафрендиваться
тошно». Что-то в этом есть неестественное. Как у модных ныне стразов от
Сваровски: хорошее имя для подделки.
А недавно у семейной пары моих друзей – очень современных – случился кризис. Она работает в
«бэк-офисе», он сидит в
«ньюс-руме».
Она занимается клирингом, а он, как гласят буклеты его фирмы,
«дизайном&вёрсткой». И вот в семье – кризис&скандалы. Маячит
развод и девичья фамилия. И ушли мои друзья в «поиски себя». «Жена
считает, что нам надо перестроить наш «лайф-стайл», – рассказал мне
Андрей. – «Она ходит на комьюникатив-тренинги и мы занимаемся ментальным
сексом». «Чего вы делаете?» – переспросил я. «Ментальным сексом
занимаемся», – повторил мой друг. – «Да уж это точно!» – «А чему ты
смеёшься?» – «Да просто… ты никогда не думал как словосочетание
«ментальный секс» переводится на русский?..».
Думал он примерно с минуту. «Так это, что ж… получается… что мы заняты мозгоё…вом?»
«Вот именно, Андрюш. А заодно этим занята та самая
комьюникатив-коач-тренинг-фирмешка, которой твоя жена каждый месяц
отдаёт триста долларов. Так что отбери у неё деньги, купи на них цветов и
хорошего вина, подкарауль вечером дома и попробуй отделить слово
«ментальный» от слова «секс». Можешь колотушкой добавить… больше будет
пользы… для «лайф-стайла».
Любопытно, но совет подействовал. Уж больно сильное впечатление на моего друга произвёл перевод «ментального секса».
КТО Я? ГДЕ Я?
Забавно, что апологеты «русскости» и «советскости», когда-то рьяно
бичевавшие «поклонников Запада», во многом оказались правы. «Сегодня он
танцует джаз, а завтра родину продаст». Мы думали, что это смешно, а
выяснилось, что в России это
вполне реально. И есть куча людей, готовых соглашаться и даже присоединиться к убийству родного языка.
Высокие слова? Да, это нынче – вне «трендов». Но почему-то не хочется
идти на «блокбастер» и жевать там «поп-корн». Лучше посмотрю кино и
съем кукурузу. И почитаю на досуге «Дом с мезонином». Потому как боюсь,
что в варианте «Коттедж с пентхаузом» мы что-то потеряем. Что-то важное и
нужное. На фоне которого опасность оказаться «сырьевым придатком»
Запада куда как менее неприятна. Потому что есть опасность оказаться его
«ментальным» придатком.
…Очень не хочется показаться ретроградом. Понятно, что язык – дело
живое, и ему приходится меняться и впитывать в себя новое. Понятно, что
когда-то «трамвай» и «тротуар» казались надругательством над русским
языком. И автор вовсе не призывает вместо «алло» говорить в телефон:
«Внимаю». Но… Есть смысл всё же хоть иногда задаваться простым трудом –
перевести на русский. Чтобы случайно не потратить жизнь на… ментальный
секс.
P.S. Кто знает, как отключить этот чёртов транслит?
© Ян Арт. Обозреватель журналов «Профиль» и «BusinessWeek Россия»
Источник
Новости
Комментариев нет:
Отправить комментарий