За время либеральных реформ в общественном сознании России сложился
вполне себе устойчивый миф о том, что частный собственник всегда
эффективнее государственного служащего.
Тезис об изначальной ущербности
государственной формы собственности на средства производства, от
многократного повторения его в разных ситуациях и по разным поводам,
стал уже неким само собой разумеющимся законом. Который просто обязан
определять смысл и направление движения общества в сторону всеобщей
приватизации всего того, что ещё «недоприватизировано». И эта
«недоприватизированность» тяжким грузом висит на крыльях наших
либералов,
которые уже вот-вот готовы взмыть вместе со всей страной к высотам
экономического благоденствия. Вот только скинут ненужный балласт
«неэффективных» государственных активов, и тут же страна воспрянет от
«тяжёлого наследия», доставшегося нам от СССР…
Ну что ж. Мы не против того, чтобы страна богатела, а её граждане
жили в достатке. Но здоровый и прагматичный скепсис ещё никто не
отменял.
Можем ли мы быть уверены в том, что, передавая
государственную собственность из рук государства в руки частных,
«эффективных» менеджеров, мы – все граждане страны – получим преференций
для себя больше, чем если бы они оставались в руках государства?
Давайте разбираться. Итак. Что такое «большая
эффективность» при любых условиях? Это означает, что существует некая
закономерность, которая на поверхности принимает форму большей
эффективности для исследуемого процесса. Например, телега с лошадью
эффективнее носильщика, паровоз эффективнее телеги, а двигатель
внутреннего сгорания эффективнее парового котла. Этому есть объяснения,
основанные на законах физики. Причём они работают, вне зависимости от
того, знаете вы их или нет. Неграмотный носильщик поклажи будет рад
запрыгнуть на телегу, и ему при этом всё равно, кто сформулировал законы
механики, и какие силы природы позволяют ему уже сидя в повозке
перемещать свой груз из точки А в точку Б.
Точно так же он бросит телегу ради паровоза и паровоз ради
автомобиля. Потому что неотменимые законы природы, действие которых он
ощущает воочию, позволяют ему эмпирическим путём прийти к определённым
выводам. И выводы эти гласят, что всякий раз при смене одного вида
транспорта на другой, он повышает скорость своего перемещения и массу
поклажи, которую он может переместить. С точки зрения носильщика, это
гораздо более эффективно. Никто не может заставить его пересесть с
паровоза на телегу, а с телеги снова взять поклажу на плечи, а потом
начать движение на своих двоих. Сколько ни повторяйте ему заклинаний об
«эффективности» переноса тяжести пешком на плечах по сравнению с
перевозкой её на транспорте –
он не поверит. Заставить, конечно, можно, но только под угрозой насилия.
Другой вариант достижения «послушности носильщика», в нашем примере-случае –
банальный обман.
Например, не имея возможности насильно сбросить его с телеги (паровоза,
автомобиля), можно попросту убедить его, что перенос тяжестей пешком на
своей спине благотворно влияет на его здоровье. Типа при таком
раскладе, гиподинамия ему точно не грозит. И тогда носильщик слезет сам
на дорогу. Но в этом случае нужно понимать, что произошла
подмена понятий. Вместо
«эффективности»
трудового процесса, измеряемого в количестве груза, перемещённого за
единицу времени на заданное расстояние, мы вводим другое измерение –
состояние здоровья.
И уже апеллируя к нему, вынуждаем носильщика совершать менее
эффективное действие и при этом радоваться получению дополнительного
плюса в виде здоровья. Которое, хоть и важно, но к «эффективности»
трудового процесса не имеет ровно никакого отношения.
Так с чем же мы сталкиваемся всякий раз, когда нас начинают агитировать за приватизацию? Задумайтесь. С действием
объективного закона?
И тогда мы сами убедимся в том, что ехать на телеге (паровозе,
автомобиле) более эффективно, чем идти пешком? А частный собственник
всегда эффективнее государственного служащего? С
угрозой насилия? И тогда нам и вправду лучше от греха подальше согласиться, по принципу: лишь бы не было хуже. Или с
обманом?
Когда, говорят нам о большей эффективности частной собственности на
средства производства, по сравнению с государственной, то попросту
подменяют понятия,
чтобы мы сами добровольно принимали навязываемое нам развитие событий. И
подобно носильщику из примера, не только несли какое-то время ещё
тяжёлый груз, но и делали это сознательно и добровольно. Искренне
полагая, что так и вправду лучше для нас самих.
Вот давайте мы на этом простом примере и
рассмотрим проблему приватизации.
Нам говорят, что пресловутая «эффективность частной собственности, по
сравнению с государственной», якобы обусловлена объективными
экономическими законами. А
так ли это?
Альфой и Омегой всей либеральной политэкономии во всех её формах, видах, течениях и направлениях, является закон о
«невидимой руке рынка».
Собственно, все «научные» школы в современной «экономической науке»
борются между собой не против этого постулата, не за его отмену, а за
методы его применения. То есть, где «невидимая рука» рынка проявляет
себя наиболее полно, и где её самоорганизующееся начало наиболее
благотворно для течения всех экономических процессов. Производство ли
товаров и услуг, регулируемое «невидимой рукой рынка» управляет
финансами и всеми экономическими процессами? Или же финансы, подчинённые
«невидимой руке рынка», регулируют производство товаров и услуг? И в
каком виде эта «невидимая рука рынка» определяет социальные,
внеэкономические законы построения общества?
В своей
вере в «невидимую руку рынка», апологеты либеральной экономики могут быть смело отнесены к
фанатикам
очень опасной политологической секты. Такой, которая стремится все
народы планеты, все процессы, проходящие внутри этих народов, все формы
взаимодействия между ними объяснять с позиции своего
необсуждаемого постулата
о преимущественной «эффективности» частных форм собственности перед
общественными. Как же действует, по определению самих сектантов, эта
самая «невидимая рука»?
Первооткрыватель «руки»,
Адам Смит, в своём труде «
Исследование о причинах и природе богатства народов» писал:
«Но
всякий человек употребляет капитал на поддержку промышленности только
ради прибыли, поэтому он всегда будет стараться употреблять его на
поддержку той отрасли промышленности, продукт которой будет обладать
наибольшей стоимостью и обмениваться на наибольшее количество денег или
других товаров…»
То есть, по сути, под «невидимой рукой рынка» понимается
глобальное регулирование
отношений между продавцом и покупателем товаров, услуг, вообще любых
продуктов, создавшихся в результате любого труда. А также отношения
между теми, кто продаёт свою возможность создавать продукт, и теми, кто
этот продукт заказывает. Продавец и покупатель, действуя, каждый из
своих
личных и
эгоистичных интересов,
стремясь получить максимум прибыли и личного блага от продажи или
покупки любого предмета, влияют друг на друга таким образом, что создают
максимум этого самого продукта, увеличивая общественное достояние и, в
итоге, действуя на пользу общественному благу.
Во как! Похоже на опыты с «идеальным газом» из курса физики. Общее
представление о рассматриваемом процессе даёт, но в природе на практике
никогда в естественных условиях не встречается. То есть, движущей силой
«большей эффективности» у государственной собственности, которая
перейдёт в руки частных «эффективных менеджеров», будет их
личный и
корыстный интерес.
Он будет заставлять их работать больше. С большей «эффективностью». И
это якобы послужит общему благу всего общества и благу абсолютного
большинства его граждан. Всё вроде бы логично. Как в школьных опытах по
физике с «идеальным газом». А на практике? Где-нибудь в природе
человеческих взаимоотношений
прошла ли проверку в реальных условиях эта красивая теория?
А давайте посмотрим. Когда я готовил материал к этой статье, то
изучил массу данных по уже имевшимся примерам проведённых приватизаций в
мире. Это и у нас в 90-е, и в Латинской Америке, и в Восточной Европе, и
в Азии. Сначала в моих планах было привести здесь большинство этих
данных, но потом я решил, что статья станет перегружена цифрами, если
приводить
все данные по
всем странам.
Если же останавливаться выборочно на отдельных примерах, то тогда внешне
она бы выглядела необъективной. Хочу сказать, что сама эта тема ещё
ждёт своих исследователей, и на эту тему можно написать несколько книг
размера «Кризис, как это делается», по каждому региону мира отдельно.
Так как всё, оказывается, было очень и очень интересно. И, как обычно,
совсем не так как нам привыкли рассказывать. В принципе, все кто
заинтересуются итогами масштабной волны приватизаций, прокатившейся по
всему миру с начала 80-х годов, могут сделать это самостоятельно.
Информация совсем даже не прячется, и вдумчивый взгляд заинтересованного
читателя может многое найти и сопоставить. Я лишь поделюсь своими
выводами.
Так вот. Во всех прошедших приватизациях есть
одна общая черта.
Появляются новые частные компании, приходящие на смену государству. В
большинстве компаний растёт их капитализация и увеличивается её
доходность. Отдельный сегмент из этих приватизируемых компаний, которые
банкротятся и прекращают своё существование вскорости после приобретения
«эффективным частным собственником», я в данной статье даже и не
рассматриваю. В 99% случаев – это примеры нечестной конкуренции, где
покупка предприятия осуществляется конкурентом, с изначальной целью
удаления его с рынка. Таких примеров масса и в истории нашей
приватизации, и в истории приватизации в мире. Но тут откровенный расчёт
и умысел.
А я останавливаюсь лишь на тех примерах, где приватизация шла, что
называется «по-честному». То есть, с целью повышения эффективности. Так
вот, везде
повторяется одна и та же картина. Победные
реляции об успешной работе приватизируемых компаний, об их выходе на
Ай-Пи-О, об увеличении капитализации, об инвестиционных портфелях
инвесторов, «поверивших» в эти предприятия, отрасли и страны. И везде за
этими «достижениями» следует…
снижение уровня жизни,
ухудшение социальных программ, увеличение имущественного расслоения,
ослабление роли государства в жизни страны, рост государственного,
корпоративного и частного долга. Рост бедности и снижение реального
потребления у
большинства граждан любой страны,
пережившей масштабную приватизацию. (Согласитесь – всё это весьма
знакомо). Причём, практически везде ухудшение жизни объясняется итогами
работы предыдущего правительства, а не самой приватизацией. (Знакомо?). И
везде ослабляется роль государства, как регулятора общественных
процессов внутри общества.
В итоге – возможность решать и маневрировать в деле решения своих
проблем, у любой страны, пошедшей на приватизацию ради повышения
«эффективности», оказывается сильно урезана. В связи с ростом влияния на
внутреннюю политику международных, надгосударственных институтов типа
МВФ и профильных отраслевых ТНК. (И это знакомо?). В общем, Адам Смит и
вслед за ним сегодняшние либералы
не врут ровно наполовину.
То есть, «эффективные менеджеры», преследуя свои личные интересы, в
принципе, их и добиваются. У них растёт уровень их личного
благосостояния, у них, благодаря владению крупной собственностью,
появляется социальная защищённость.
Но
где же то самое
«общественное благо», о котором говорил Адам Смит и о котором нам без устали повторяют сегодняшние апологеты приватизации?
Проблема приватизации, на самом деле, гораздо шире и глубже вопросов
собственности на средства производства. С моей точки зрения, абсолютно
неправы те, кто говорит, что частная собственность на средства
производства
всегда лучше общественной. Теоретики
«невидимой руки», на мой взгляд, не учитывают один существенный фактор. А
именно, геополитический, цивилизационный. Геополитическую борьбу за
ресурсы и цивилизационное противостояние. В итоге, «невидимая рука»
всякий раз на практике показывает результаты, отличные от тех, которые
можно было бы ждать, исходя из теории. Рассматривая проблему
приватизации с точки зрения государства и права, мы не можем не заметить
тот факт, что приватизация губительна для государства, там, где
вторгается в зону
исключительной ответственности государства.
Ведь природа не терпит пустоты. Вакуум власти неэффективного
государства заполняется властью другого носителя властного начала. В
случае военной агрессии, этим носителем является страна-агрессор.
А в случае экономических войн?
В этом случае власть перемещается в сторону транснациональных
финансовых и производственных компаний. Причём, сначала власть
экономическая, а вслед за ней переходит и власть политическая.
«Эффективные менеджеры» из местных, являются объективно лишь
выразителями интересов ТНК и финансовых корпораций. В общей массе они
разъедают суверенитет страны через
масштабную приватизацию. Граждане этой страны рассматриваются ими не
как носители её суверенитета, а лишь как трудовые ресурсы корпораций. В
итоге, показатели корпораций растут, но вместе с ними растёт и
социальное напряжение в стране. Снять его можно лишь договариваясь с
действующими финансовыми и производственными ТНК. В итоге – государство,
пережившее масштабную приватизацию, передаёт ТНК, а вслед за ними
другому государству, часть своего политического суверенитета.
С этой точки зрения все экономические санкции против всех государств
от иракского «нефть в обмен на продовольствие», до наших родных
Джексона-Веника и «Акта Магнитского», ничто иное, как
попытка влияния извне
на принятие страной политических решений. Только навязывается это не
при помощи танковых атак, перемещения пехотных дивизий и флота, а при
помощи ТНК и экономического прессинга.
Так что? Время суверенитетов безвозвратно ушло? Или ещё пока говорить об этом рано?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо немного отвлечься в историю и
вспомнить, как зародилось современное понятие государства и
суверенитета. Со времён Вестфальского мирного договора (1648 г.) мир
базируется на трёх принципах международного права:
-
на государственном суверенитете,
-
на принципе правового равенства государств, и
-
на принципе невмешательства во внутренние дела.
Любому государству мира, для того чтобы реализовать все эти три
принципа на международной арене, необходимо проводить взвешенную
внутреннюю политику.
Нарушение разумности внутренней
политики, разрыв общественного договора между народом и властью, на
каких бы принципах она ни создавалась (демократических, монархических
или автократических), неизбежно приводит к тому, что у стран-конкурентов
появляется желание и возможность в отношении подобного государства
отказаться от одного, от двух или даже от трёх принципов международного
права. Отказаться
по праву сильного, а не по праву правого. Отказаться ради своих сугубо национальных интересов, какими бы словами бы это ни прикрывалось.
Примеров этому не счесть. Самый классический – это реакция
США
на площадь Тяньаньмэнь в Китае и на смерть Магнитского в суде. Тысячи
раздавленных танками студентов на главной площади столицы Китая вызвали в
Вашингтоне меньшую ответную реакцию, чем недоказанная причастность к
смерти Магнитского хоть какого-то государственного служащего в России. Я
имею в виду реакцию не на уровне деклараций и слов, а на уровне
практических шагов. В чём разница? В
силе одного государства
и в возможности его влияния на другое. Китай подсадил Штаты на товарную
иглу и является крупнейшим держателем долговых обязательств
правительства США. И
Америка
попросту не решилась переводить собственное население на карточки и
талоны ради торжества демократии и прав человека, которыми она любит
оправдывать все свои преступления.
С другой стороны, Кадаффи и Ливия подверглись агрессии за якобы
совершённую бомбёжку своих граждан. Эту бомбёжку и её жертв никто не
видел, но глава страны был растерзан за наглость сопротивляться
агрессии. Как, впрочем, была растерзана и страна, которую он возглавлял.
С другой стороны, в России подобные бомбёжки были во время
иностранной, террористической агрессии в Чечне. Внешне всё одинаковое. И
там, и там вооружённые извне и щедро разбавленные иностранными
«гостями» местные жители, которые воюют с центральной властью. Почему с
нами поступили не так, как с Ливией? В чём разница? И опять же таки –
в силе государства. У нас, в отличии от Ливии, было ПВО и была возможность нанести США «непоправимый ущерб» при помощи своих ядерных сил.
Вот и вся разница.
Принципы, рождённые Вестафальским миром, – это хорошо. Но, как и всё
хорошее, если добро не может защитить себя и даёт слабину, тот, кто
сильнее, всегда придёт и начнёт диктовать свою волю. Причём, неважно,
будет формальное лишение международного признания, как в случае с СССР,
или же формально страна останется, как Ирак, признанным участником
международного права…
Читать статью полностью…
Новости
Комментариев нет:
Отправить комментарий