Просто поразительна способность академической науки прикрывать нелепости в официальной истории. Где ни копни,
везде подлог.
То же самое получилось с историей появления книг. Согласно официальной
версии, сначала книги имели вид глиняных табличек. Затем в ходу были
папирусные свитки. Однако, папирус рос не везде, и постепенно папирусные
свитки были вытеснены пергаментными (выделанная тонкая кожа).
Якобы уже в древнем Риме появилась современная форма книги –
«кодекс»
(в переводе с латыни означает ствол дерева, бревно, чурбан). Она 1,5
тысячи лет продолжала существовать, наряду со свитками. Всё это
естественно было рукописным, до появления в 15 веке печатного станка
Гуттенберга. В это же время получает всё большее распространение бумага.
Ну, а после быстрого развития печатного дела, свитки окончательно ушли в
прошлое, и книги приобрели знакомую нам форму.
И в чём спрашивается здесь подвох? Подвох в
полном отсутствии логической взаимосвязи.
Всё вышеперечисленное совершенно не соотносится с реальной жизнью, с
возможностями и потребностями человека, а самое главное – с технологией.
И сейчас мы это увидим.
Что удобнее – свиток или книга?
Сегодня практически все уверены, что современная форма книг более
удобна, чем свиток. И это серьёзное заблуждение. Мы просто привыкли к
такому её виду. Если же взглянуть непредвзято, то легко заметить, что
свиток занимает меньше места, надёжнее защищает текст, в сотни раз
технологичнее книги в части создания основы и написания рукописного
текста. Даже сегодня по-настоящему прошить и обрезать книгу в домашних
условиях – это проблема.
Со свитками всё проще. Папирус ткался из полос
тростниковых волокон лентой любой длины. Пергамент, конечно, не может
быть очень длинным, но его успешно сшивали в свитки. Наглядным примером
может являться наша «любимая»
тора.
Вообще, все мягкие тонколистовые материалы естественным образом
тяготеют к рулонному способу хранения и транспортировки. Даже если взять
тот самый пергамент, то он в свободном состоянии тоже постепенно
сворачивается в свиток. Это естественно для кожи, ведь она состоит из
слоёв, которые по-разному сжимаются при изменении влажности и
температуры.
Именно поэтому листы старых пергаментных книг были переплетены в массивный деревянный оклад (отсюда и латинский перевод слова
«кодекс» – деревянный).
На окладе обязательно имелись застёжки, но вовсе не для красоты, и не
для того, чтобы запирать текст от непосвящённых. Просто, если не
зафиксировать листы пергамена в прижатом состоянии, то они начнут
скручиваться. То есть в переплёте книги пергамену не дают принять свою
естественную форму (заневоливают), что приводит к накоплению внутренних
напряжений в материале. Это не здорово, так как неизбежно
приводит к более быстрому разрушению материала.
Но простота изготовления и хранения – это не самое главное
преимущество свитка перед книгой. Гораздо важнее то, что из свитка можно
получать информацию непрерывным потоком. Книга же
даёт её кусками,
дробит на фрагменты, равные объёму страницы. При каждом переходе с
одной страницы на другую, происходит дополнительная подгрузка
кратковременной памяти, с удержанием текущей информации. Это напрягает.
Нам ведь с детства приходилось иметь дело только с книжной формой, и мы
этого не замечаем. А вот ещё в 18 веке разрыв информационного потока
составлял серьёзную проблему для читателей. Тогда было принято последнее
слово с предыдущей страницы печатать в начале следующей,
чтобы помочь читателю не потерять мысль.
Почему свитки вышли из употребления
Думаю, совершенно очевидно, что свиток превосходит книжный формат по
всем качествам. Так почему же человечество отказалось от удобных свитков
в пользу неудобных книг? Внятного официального
ответа нет.
Просто
фальсификаторы истории (далее –
исказители)
не так уж сильны умом и кругозором. История переписывалась тогда, когда
книги были уже в ходу, и для исказителей это тоже был привычный формат.
Ну, не подумали они о том, что технология печати книг имеет свои
ограничения. Как, интересно, Гуттенберг мог бы на своём прессе
тиражировать свитки? Подумайте сами: печатный станок Гуттенберга – это
винтовой пресс.
Пресс имеет ограничения по мощности давления и размерам рабочей зоны.
Нельзя засунуть туда рулон обоев и за один отпечаток получить текст на
всей длине.
Печатный станок позволяет установить клише с текстом и отпечатать
подряд несколько десятков одинаковых оттисков. Затем клише меняется и
печатается следующая страница. При этом каждый раз на одно и то же место
подкладывается пергамент или бумага. Она базируется строго по краям,
иначе всё будет криво напечатано. Для этого требуется иметь ровные
одинаковые листы, соответствующие мощности пресса. Более того, сразу
после оттиска лист должен отправиться на сушку. Как в этот процесс
вписать, например, пятьдесят десятиметровых свитков, которые каждый раз
надо просовывать в зону пресса и строго одинаково укладывать,
умудрившись не размазать предыдущие фрагменты печати?
Совершенно ясно, что свитки невозможно было тиражировать на печатном оборудовании Гуттенберга. Они могли быть только
рукописными.
Ну, а раз печатная продукция стала дешевле и доступнее рукописной, то и
свитки вышли из употребления. Да, рукописные свитки были
лучше, но печатные книги –
дешевле. А разве сегодня мы не наблюдаем то же самое, когда дешёвый китайский ширпотреб заполоняет рынок...
Кто и зачем изобрёл книгу?
Вроде бы всё ясно и логично. Но здесь и начинается самое интересное. Раз
у книги нет никаких преимуществ перед свитком, то
исказители
обязаны были выдумать какую-то причину её появления. Для всеобщего
употребления предлагается следующая версия: Папирус якобы использовался
для письма только с одной стороны, а листы пергамента – более плотные с
двух сторон. Поэтому пергамент стали складывать пополам в виде тетрадки,
и впоследствии это переросло в полноценный переплёт.
Ну и, конечно,
соврали. Такой причины, как
одностороннее использование папируса и непригодность его для книг,
никогда не былою. Вот что пишут про папирус:
«Когда основной текст
становился не нужен, обратная сторона могла быть, например, использована
для записи литературных произведений (часто, впрочем, ненужный текст
просто смывали)». То есть использовали его вольно в разных
вариациях. Тем более, что в позднее время папирус успешно применяли и в
книжном деле:
«Листы в окончательной форме имели вид длинных лент и
потому сохранялись в свитках (а в более позднее время – соединялись в
книги (лат. codex))…»
По моему личному разумению и папирус, и пергамент вообще существовали всегда
в одно время.
Просто папирус – это более дешёвый и недолговечный материал для
повседневных записей, а пергамент использовался для более основательных
работ. Это, конечно, вовсе не исключает существования серьёзных значимых
текстов на папирусе, как и пергаментных тетрадок для разовых записей.
Говорят, Чайковский, когда к нему приходило вдохновение, писал музыку
даже на столовых салфетках. Имеет значение только массовое, целевое
применение, но об этом как раз
никто и не говорит.
Влияет и доступность материала для разных местностей. Торговые связи
обеспечивали доставку папируса в Европу, но мог случаться временный
дефицит.
То есть
официальная причина появления книжного формата – размыта и несостоятельна.
Тогда, кто и зачем, на самом деле, мог бы изобрести книгу в её
современном виде? Уж не тот ли, кто разработал саму технологию печати? И
если славу изобретения печатного станка приписывают
Гуттенбергу,
то это единственный человек, которому было жизненно важно приспособить
отдельные прямоугольные печатные листочки, для более-менее удобного
чтения и хранения длинных текстов. Просто других возможностей его машина
не имела, хоть и очень хотелось. Для придания своим изделиям приемлемых
потребительских свойств, Гуттенберг придумал прошивать листы в одну
книгу. Ну, а как появилась твёрдая обложка, вы уже поняли.
Если бы первопечатник не смог придумать приличный переплёт, то его
единственной продукцией так и остались бы одностраничные Папские
индульгенции, с которых он, кстати, и начинал. Вот и получается, что
Гуттенберг сначала изобрёл технологию
ПЕЧАТИ, а уж затем
книгопечатания (печати и переплёта).
Если кто-то ещё сомневается в этом, то приведу современный пример.
Все знают, что раньше мужчины брились опасными бритвами. Некоторые и
теперь считают это особым шиком. Действительно, в этом есть ряд
преимуществ. Хотя бы то, что такая бритва вечна, её не надо покупать
заново каждую неделю. Но в один прекрасный момент была изобретена
технология дешёвой массовой заточки острых, тонких металлических
пластинок. И никогда бы этими штуками не стали бриться, если бы не был
изобретён удобный безопасный станок для бритвенных лезвий. То есть,
цепочка такая: новая технология заточки – одноразовые дешёвые лезвия –
безопасный бритвенный станок. Технология диктует форму продукта, и никак
иначе.
Так что же? Может быть, трудолюбивые кузнецы столетия назад, долгими
зимними месяцами ковали сложные бритвенные станки, а суровые и
терпеливые мужчины пытались засунуть туда всякие разные острые предметы,
кто обломок кухонного ножа, а кто обрезок дедушкиной шашки, и скоблили
ими свои лица? И всё это продолжалось, пока великий первобритвенник не
избавил всех от мучений, изобретя стандартное одноразовое лезвие? Могло
ли такое быть? Вряд ли.
Или другая фантазия. Представьте себе, что передовая
рязанская доярка Агафья в конце 19 века захотела вдруг, ни с того, ни с
сего, разливать молоко в отдельные ёмкости, точно дозируя его по
литрам, с возможностью длительного хранения. При этом она задалась
целью, создать такую тару для своего продукта, чтобы она была удобна для
транспортировки, не проливалась и максимально плотно укладывалась в
объёме одинаковых квадратных ящиков, которые она задумала ставить на
телегу, при перевозке молока на базар. Она впервые решила продавать
молоко вместе с тарой, сделав её одноразовой. Глиняная крынка,
разумеется, не удовлетворяла этим высоким требованиям.
Для того, чтобы воплотить свою задумку, предприимчивая Агафья
закупила в городе тонкий картон, раскроила его по шаблонам, наварила
клейстера и склеила одинаковые прямоугольные коробочки. Затем натопила
воска и покрыла им тару изнутри, сделав её непромокаемой. На последней
стадии Агафья усилила конкурентные преимущества своего изобретения,
расписав вручную каждую коробочку под хохлому. После строго
дозированного разлива молока, горловина коробочки складывалась и
прогревалась утюгом, раздутым на углях, для герметизации стыка воском.
Так молочница Агафья изобрела тетрапак и успешно использовала его,
потеснив своих конкуренток на целых 2 прилавка. Затем изобретение
распространилось, и молочницы продолжали тёмными зимними ночами при
свете лучины кроить, клеить и расписывать коробочки. Их мучения длились
до 1946 года, пока шведский инженер (первомолочник) Харри Ерунд не
изобрёл упаковочную машину.
Это, разумеется, бред. Именно под технологию
машинной упаковки была разработана форма тары и специальный картон. Но
ведь технологическая разница между свитком и книгой (в твёрдом переплёте
с замками, обрезанным пакетом листов, пронумерованными страницами и
оглавлением), не меньше, чем между молочной крынкой и тетрапаком.
Однако, мы с вами упорно
верим в ахинею, которую нам
рассказывают про рукописные книги допечатного периода! Как нам не
стыдно, нас так легко обмануть. В народе говорят – иная простота хуже
воровства. Давайте будем внимательнее.
Как быть с образцами древних рукописных книг?
А как же трудолюбивые писцы, по нескольку лет переписывающие одну
книгу? Именно книгу, не свиток. Так и нарисовал Васнецов свою картину
«Нестор летописец» – стоит писец, лежит перед ним открытая книга с
пустыми листами, листы эти топорщатся, и он, понимаешь, туда пишет. А
как же Римские «Кодексы», маленькие такие древние книжонки
двухтысячелетней давности? И самое главное, как же те «самые
достоверные» рукописные книги, которые датируются 9…12 веком, на которых
слеплена официальная версия истории?
А никак –
нет в этом смысла. Смысл появляется, если поставить всё на свои места.
Разумеется, мог быть такой отрезок времени, когда печатная продукция
уже стала вытеснять свитки, переплётное дело стало массовым, но печать
ещё не обеспечивала всех потребностей. Тогда могли быть написаны
некоторые рукописные книги, при использовании стандартных листов или
даже переплетённых «болванок». Однако, не как правило, а
как исключение.
Либо это были личные записи, как мы делаем и теперь в своих тетрадях,
блокнотах и ежедневниках. Нельзя такие книги называть основным продуктом
информационных технологий того времени. Это побочный продукт
переходного периода.
Римские кодексы, как ни странно, проще всего объяснить. Всё становится понятным, если
римские книголюбы жили уже
после 15 века
и пользовались печатной продукцией. Подтверждений этому и без наших
рассуждений предостаточно. Сегодня это неизвестно только ленивому. Так
уж, просто ещё один железный обруч наклепать на погребальную колоду с
официальной историей древнего Рима.
Несложно разобраться и со святыней мусульман – большущей книгой
Коран.
Он вообще заслуживает отдельного рассмотрения, поскольку вся арабская
письменность оказывается русской, если взять её исконный вариант и
читать правильно – слева направо. Арабы читают справа налево
Н-А-Р-О-К, и этот
нарок, действительно имеет смысл некоего наставления.
Но сейчас нас интересует только форма этого документа. Это
рукописная пергаментная книга
большого формата, содержащая более 300 листов. Считается, что она была
написана в 7 веке, после смерти пророка Магомета (Маг-о-мед; волшебник
целитель).
А теперь если сопоставить факты о
Христе-Радомире 11 века
и, соответственно, более позднем появлении ислама (как ветви
христианства), со временем появления печати книг, то становится логичной
форма документа. То, что нам показывают, как первые списки Корана 7-го
века, изготовлено
не раньше 15 века. И сделано это действительно, спустя некоторое время после смерти пророка. Как видите, пока всё складывается логично…
Читать статью полностью…
Новости
Комментариев нет:
Отправить комментарий