Дело государственной важности
Многие видели, как Лебедев
alex_lebedev дал две оплеухи Полонскому. СК
возбудил уголовное дело. Его
расследовали 7 (семь!) следователей Следственного комитета России в течение
15 месяцев. Это притом, что расследование им существенно облегчила
полная видеозапись произошедшего.
Но, на самый главный вопрос ответ найти так и не удалось: Лебедев
ударил Полонского по лицу, а штаны у Полонского лопнули на заднице?
Оттопырились
Новость – Следственный Комитет провёл обыск у блог-секретаря
Ройзмана. Из сообщения узнал, что у меня есть блог-секретарь. Написали
бы просто: ошмонали малолетку Веню Помазкина, отняли ноутбук, айпад, и
диски, в том числе и музыкальные...
Серебряный бультерьер
Очень много работы. Телефон
Страны 8 
953-0000-953
не умолкает. Что касается других городов – закидываем местным
правоохранителям, если не работают, безжалостно – в прокуратуру. Москва и
Мособласть – проблемные. По своему городу отрабатываем сразу. После
запрета свободного отпуска кодеиносодержащих, стало значительно лучше,
однако ушлые нарколыги научились покупать и подделывать рецепты.
Досадно, что работники аптек всегда видят и понимают, кому и что они
продают. И снова пошли притоны. Работаем.
Очень много информации по школам, во многих торгуют. Как правило,
директорА знают. Но не выносят. И очень болезненно воспринимают, когда
это предают огласке. Хорошо, хоть не все такие.
Женский наполняется. Ещё несколько человек возвращаются. Женя,
выпускница, пожила в Москве и собирается приехать на своей машине и
остаться работать. Девчонку пятнадцатилетнюю хотят привезти, была
отличница, парни угостили спайсом, слетела с катушек, дома не ночует,
мать плачет, отец орёт. Попробуем помочь. Девчонки сделали генеральную
уборку, навели идеальный порядок, всё вымыли.
На Изоплите народу прибывает. При приёме на реабилитацию начались трудности. Всё чаще обращаются с диагнозом
шизофрения, практически всегда это последствие употребления
JWH и солей.
На Детский заехал – все уроки учат. У Фёдорыча радость, у него
забрали семнадцатилетнюю шестёрку и дали годовалую четвёрку! Но радость
омрачилась досадным проколом: бедолага Фёдорыч не подозревал, что ему
поменяют машину и с утра заправил шестёрку под завязку, а четвёрка,
естественно, оказалась с пустым баком. Вот досада-то. Знал бы прикуп…
Парни ходят каждый день в мастерскую. Втянулись. Правильный Самодел с
ужасом обнаружил, что у одного маленького пахнут носки, и пахнут
ужасно. Самодел отвёл его в сторону и на ухо сказал, а на следующий день
ничего не поменялось. Самодел ещё раз сказал. И, надо признать, что
бывают парни, которых просто родители не научили мыть ноги перед сном.
Ну и вообще. Сам поговорю и поправим. А кто хочет сделать доброе дело,
купите и закиньте в Фонд пар пятнадцать трусов и носков.
Девчонка пришла, видно, что успешная и обеспеченная. Просит за друга,
и говорит: вы его знаете. И вправду. Парень был у нас в 2001-2002 году,
хороший парень, а потом пришли его родители и говорят: «Мы хотим его
забрать». Я даже удивился: «Зачем? У него всё нормально, зачем вы его
сдёргиваете?» А они говорят: «Мы своего сына лучше знаем, и сами
справимся». А я ещё попытался с ними поспорить, а потом расстроился,
махнул рукой. Отвернулся и вышел.
Через несколько месяцев мне позвонила его мать. Оказалось, что он,
вернувшись в свой двор, наступил на те же грабли, начал колоться и
воровать, и его вот-вот посадят и уже сделать ничего нельзя. И его
закрыли. Потом он освободился и снова начал колоться. Но родителям было
неловко ко мне идти. И его снова посадили. А родители его из-за него
развелись, и семья распалась.
И вот, он снова освободился. А девчонка его ждала. И он ей
рассказывал про Фонд и про меня, и показывал маленького серебряного
бультерьера, которого ему вручили за одну красивую операцию против
цыган. Полгода он не кололся и просто встретил знакомого старого
нарколыгу, и шкура заходила, и он спросил: «Есть?» И началось. И она
пришла ко мне. Я говорю: «Заберём, пусть только мать придёт, заявление
напишет». Мать пришла, я её вспомнил. Постарела, конечно. Я говорю:
«Помните, как я одиннадцать лет назад уговаривал Вас не забирать сына? Я
все эти годы про него помнил. Ладно, говорю, не переживайте…»
Парни, которые его знали, поехали за ним. А потом набрали меня и дали
ему трубку. Я ему говорю: «Едь на Изоплит, я потом приеду, нормально
поговорим». Он спрашивает: «На общих основаниях?» Я говорю: «А как ты
хотел?» Он только вздохнул. Сегодня выдернул его с карантина, он зашёл –
я его сразу узнал, хотя одиннадцать лет не видел. Спрашиваю: «Как ты?» А
он вдруг говорит: «Я все эти годы, надеялся, что вы приедете и меня
заберёте!»
Я спросил: «А почему сам не пришёл?»
Он говорит: «Стыдно было…»
Так вижу
Все спрашивают – как вы относитесь к принудительному лечению наркозависимых? Речь, видимо, идёт вот об этом.
Комиссия Правительства
по законопроектной деятельности одобрила внесённый ФСКН России проект
федерального закона, направленного на повышение уровня контроля за
прохождением лечения и медико-социальной реабилитации больных
наркоманией.
По сути, предложенные меры не являются принудительным лечением и оставляют ряд вопросов.
Первое. Суд может возложить на наркозависимого
обязанность пройти курс лечения. Хорошо. Вопрос: а если не захочет? Нет
ответа. Хорошо. Захотел – где? Государственных реабилитационных центров в
Стране – четыре. Неэффективны. В частных? Каких? За чьи деньги? Но и
это ещё не вопрос. Избавление от наркомании, особенно на первых стадиях,
это закрытое помещение и территория, свободная от наркотиков.
По-другому не бывает. Ну, разве что, в тайге, за сто километров от ближайшего жилья.
И как ты его собираешься удерживать? Добровольно? Вон, у нас доверчивый губернатор,
придумал реабилитационный центр на двадцать пять мест,
где всё по согласию – с июля по февраль больше десяти не бывало,
заполнить не могут! Семь месяцев ни одного человека не вытащили.
Проходной двор,
все смеются. И всё это за бюджетные
деньги. Поэтому в масштабах страны, при наличии шести миллионов
наркозависимых, мероприятие выйдет покруче, чем Сочинская Олимпиада.
Поэтому,
делать этого нельзя, хотя некоторым очень хочется.
И ещё. Частникам ты этот вопрос не отдашь, потому что если они будут
работать на результат, им придётся удерживать. Их посадят. А если они
будут работать для видимости, и ставить задачу освоить бюджетные деньги,
то денег понадобится очень много, а результата не будет. Поэтому,
заниматься должны государственные реабилитационные центры (которых нет).
Но они смогут быть эффективными только в том случае, если у них будет
возможность удерживать. А закон её не предоставляет.
Поэтому,
закон о принудительном лечении
должен предусматривать
возможность прямого принуждения наркозависимого к прохождению лечения
по решению суда и создания мощной сети государственных реабилитационных
центров, оборудованных с учётом всех новейших эффективных разработок. И
закреплённый на законодательном уровне контроль за полученным
результатом.
Это затратный и трудоёмкий проект, но, поверьте, шестимиллионная
армия наркозависимых, не имеющих возможности, а зачастую и желания
прекратить употреблять наркотики, обходится государству и населению
значительно дороже. Чтоб долго не обосновывать, пример – едва ли не
половина сидящих в тюрьмах и лагерях наркоманы или сидящие за наркотики.
А то, что сегодня готовится к внесению, проблемы не решает. Так, поговорить. Вижу.
Из жизни
Когда я был депутатом ГД, у меня, на Белинского,19, на протяжении
четырёх лет каждый день с утра до ночи, работала приёмная. Люди шли, не
переставая. Порой, у нас даже стояла очередь от крыльца, до второго
этажа, и мы работали всегда до последнего посетителя. Двадцать человек
нас было – юристы по уголовке, юристы по гражданским делам, специалисты
по ЖКХ, по социалке, по медицине, по пенсионерам. Самые разные вопросы
приходилось решать. И вся команда наша собралась с улицы. Кто-то
отсеивался, кто-то приходил. Но все, кто остались, работали
по-честному, и в полную силу.
И вот однажды, сижу работаю, полный коридор народу. И вдруг, какая-то
возня, недовольство на повышенных тонах, и заходит человек. А люди
сердятся – Он без очереди! Без очереди! А я смотрю, это мой товарищ из
прошлой жизни. Он говорит: – Я на секунду, – и даёт мне конверт с
деньгам. Тут, – говорит, – тридцатка. Мало ли что, может кому-то из
пожилых помочь надо будет. Сам смотри, распоряжайся. Я поблагодарил его,
положил деньги в правый ящик стола, и сижу работаю.
И вдруг, заходит женщина. Уставшая, придавленная, и волосы гладко
зачёсаны и забраны на затылке. Села напротив меня, и расплакалась. Я
давай её успокаивать, а она плачет всерьёз и повторяет: – Нет, я не
верю! Я не верю! – и смотрит в глаза.
Я говорю: – Что случилось-то?
А она говорит: – Я не верю, что Вы взяли за это с меня тридцать тысяч рублей!
– Какие тридцать тысяч?! За что?!
– Ну, за то, что написали ходатайство начальнику колонии, чтобы моего сына отпустили по УДО!
А я ещё ничего понять не могу. Какое ходатайство? Какое УДО?! Какие деньги?!
Она говорит: – Да вот у вас там внизу-то, адвокаты сидят. Они взяли с
меня тридцать тысяч, и пообещали, что за эти деньги вы напишете
ходатайство. А сына не отпустили, а деньги у меня были последние! Но я
не верю, что вы могли так сделать. Ведь, если бы вы деньги взяли, вы бы
ходатайство точно написали!
И я вдруг вспомнил, что пару месяцев назад, ко мне пришёл один
адвокат, с ним бывший сотрудник, и ещё один знатный общественник, и
сказали, что хотят помогать и будут оказывать бесплатные консультации
нуждающимся. И мы их посадили там, внизу в уголке. И я всё понял. И у
меня от ужаса обнесло голову. И до меня дошло, что эти подонки убедили
бедную женщину, что я требую деньги за это ходатайство, и она поверила.
У меня и так-то, кроме имени ни хрена нету, а тут ещё эти скоты, за
свои вонючие тридцать сребреников и это пытаются отнять. Я открыл ящик
стола, и говорю: – Вот Ваши деньги, они мне отдали и просили перед Вами
извиниться. Они так больше не будут. Поверьте.
А она всхлипывает ещё и говорит: – Я хотела Вам в глаза посмотреть. Я
должна была убедиться, что вы так не сделаете. Я успокоил её, погладил
по плечу, проводил, вернулся в кабинет, уставился в стену, и хотел
заплакать. Но не смог. Зато, увидел саблю, и понял, что я должен
сделать. Я снял её со стены, выдернул из ножен, вздохнул и пошёл вниз их
убивать.
В чём разница, брат?
Фонд
«Город без наркотиков»
работает в полную силу четырнадцатый год и ни разу не попросил и не
потратил ни одной копейки бюджетных денег. Тем не менее, прокуратура
рассматривает Фонд в микроскоп, лихорадочно ищет к чему бы ещё
прицепиться, и не стесняется официально обвинять нас в том, что
мы незаконно оказываем материальную помощь!
Тем временем, в Свердловской области, на поддержку
НКО было выделено
два с лишним миллиарда рублей!
В список получателей денег успели нырнуть все, кому не лень. И никто не
может ничего внятного сказать, что за организации, чем известны, чем
полезны, кому и сколько, как потрачено и т.д.
Союз Меча и Орала
Утром говорю: «Надо снег почистить возле Фонда и музея». А все уже
умные. «Надо, – говорят, – таджиков нанять!» И меня это так задело!
«Как-то, – говорю, – жили всю жизнь без таджиков». И вышли мы с Толей.
Он с ломом и скребком, а я с лопатой. А потом ещё Вова подтянулся из
музея. И мы втроём за пару часов очистили дорожку от Энгельса почти до
Библиотеки. До асфальта.
А Толе –
шестьдесят два года, Володе –
пятьдесят четыре и мне
пятьдесят.
А молодые так никто и не подтянулись. И вот так смотрели из-за угла,
как седобородый дядя Женя с двумя ветеранами на лопате завихряется. И
хоть бы хрен. Нервы-то железные. Понятно, что если бы я им сказал, они
бы, как зайчики, подхватили бы шанцевый инстрУмент, и вычистили бы всё
до блеска. Но мне было любопытно, что меня и сгубило.
А снег слежавшийся, сантиметров по пятнадцать толщиной, а под ним
лёд. И пока ходить было недалеко, я в одно движение лопатой накидал
большую горку. А потом продвигались вглубь и ходить приходилось всё
дальше. А я, как человек ленивый, на лопату набирал побольше. Ну, чтоб
лишний раз не ходить. Наломался – футболка мокрая и по лицу течёт. А в
это время мимо шёл Анатолий Иванович. Он ещё раньше у нас завхозом
работал. Увидел меня, обрадовался:
– О, Женя, ты сейчас где?
– Да вот здесь, – говорю, – Иваныч, видишь же!
А он даже расстроился:
– Ну, ничего, – говорит, – не переживай, всё наладится...
Филолог, блин
Когда учился в университете, поставил рекорд истфака – сдал
историю КПСС
с тринадцатого раза. Надо мной уж все смеялись. Ладно, хоть вообще
сдал. А читал у нас Дробышев, бывший декан, а учебник был такой серый.
Кирпич, – кто помнит. И сдать у меня не получалось по одной причине – не
мог заставить себя говорить на этом языке. Вроде выучишь всё, приходишь
на зачёт и вдруг понимаешь, что ты не сможешь произнести все эти
речевые обороты и связки, типа: «...под руководством Коммунистической
партии весь советский народ, как один...» или вариант: «В едином
порыве...» А на другом языке этот предмет сдать невозможно. А на этом
языке говорить не получается – ухо режет и вообще как-то совестно. И я
мучился, мучился, а потом Дробышев меня пожалел и поставил зачёт. А так
бы, небось, до сих пор бы не сдал…
Источник
Сайт «Город без наркотиков»
Сайт «Страна без наркотиков»
Книга «Город без наркотиков»
Интернет-газета Znak.com
Новости
Комментариев нет:
Отправить комментарий