Рассказ бывшего гинеколога о работе центра планирования семьи

Беседа с монахиней М. В начале 90-х она участвовала в создании одного из центров планирования семьи в крупном российском городе, более 35 лет проработала гинекологом. Потом пришла в Церковь, и через несколько лет стала монахиней. Матушке сложно было решиться на этот разговор: о своем “гинекологическом” прошлом вспоминать она не любит, говорит с грустью. Мы надеемся, что эта беседа будет полезна и  женщинам, которые обращаются за гинекологической помощью, и врачам этой сферы.

Что Вы, как врач, как христианка, хотели бы сказать вашим коллегам – врачам-гинекологам нынешним? Мы просим Вас об этом, потому что с Вами произошло явное чудо, чудо покаяния и обретения веры. Расскажите, как Вы решили оставить работу гинеколога, что с Вами произошло?

Я окончила медицинский институт в 70-е годы. Сознательно выбрала специальность “гинекология”. Мой общий стаж – больше 35 лет. Сначала я была просто счастлива от своей работы: мне часто дарили подарки, цветы, конфеты, ко мне приходили с просьбами вылечить бесплодие, прервать незапланированную беременность и т.д.

Однако в моей жизни стали происходить события, которые заставили меня задуматься о другой стороне моей работы. Не то, что было какое-то одно большое событие, а несколько небольших, но довольно впечатляющих.

В начале 90-х ко мне пришла заплаканная студентка, незамужняя и беременная, с просьбой сделать ей мини-аборт. И рассказывает: «Мне сегодня ночью приснился сон. Ко мне подходит мальчик и говорит: “Меня зовут Сережа. Мама, не убивай меня!”» Собрались другие врачи, женщина отказывалась от аборта. И мы не стали ей делать аборт, такое впечатление произвел на всех этот рассказ.

Один раз пришла девочка на аборт, совсем молодая, даже жалко ее. И все уже приготовили, операционную, инструменты и т.д. И вдруг выключили свет, и не было очень долго. Так и не сделали. И я вдруг осознала, что это – неслучайно.

Через некоторое время я стала интересоваться вопросами смысла жизни, православием, начала иногда заходить в церковь. И чем больше я задумывалась, тем больше я стала осознавать, какая это катастрофа, каким злом я занимаюсь! Аборты, сексуальное просвещение стали восприниматься совсем в другом цвете.

В России Центры Планирования семьи разворачивали свою деятельность в начале 90-х. Вы стояли у истоков создания такого центра в Вашем городе. Расскажите об этом процессе, пожалуйста. Какие ставились задачи? Почему Вы сам решили работать в ЦПС?

До создания местного центра планирования семьи я работала заведующей гинекологического отделения. Меня пригласили на первую всероссийскую конференцию Ассоциации Планирования Семьи в Москве. И там я вступила в эту ассоциацию, да-да, я вступила в это “…..”. Председателем конференции была Екатерина Лахова, было много иностранных гостей из Голландии, Германии (вероятно из компаний “Органон” и “Байер”) и др. Нам закатили шикарный фуршет в первоклассной гостинице. Представляете, в начале 90-х!!! В стране дефицит, все по талонам, а тут…

В течение всей конференции красной линией проходила идея: сексуальные потребности человека являются естественными, и их надо удовлетворять. Важно, чтобы молодежь делала это современно и безопасно. Ранние половые связи являются обыденным явлением, и нужно просто научить детей делать это безопасно и цивилизованно, как в других странах. Использование презервативов и гормональной контрацепции только улучшит репродуктивное здоровье. Все обосновывалось “научными исследованиями” и щедрыми подарками. Мы чувствовали себя очень значимыми и причастными к важному делу.

Раздавались красочные методические пособия по контрацепции. Нам рассказывали, как проводить уроки полового “просвещения” в центрах планирования семьи и в школах. Подробнее я даже не хочу рассказывать,  настолько постыдным было это.

Через некоторое время в городе были выделены помещения под центр планирования семьи, и я перешла на новую перспективную работу. Руководители центра и ведущие специалисты приглашались в заграничные командировки. Иногда оказывалась прямая материальная помощь руководителям центра.

То есть пропаганда гормональной контрацепции была важной составляющей Вашей работы?

Да, одной из главных. В начале работы ЦПС был дан «залп» из контрацептивов. Нас обеспечили бесплатными ГК, рекламными буклетами для раздачи. Причем в очень большом количестве, которого хватило на несколько месяцев. Потом ходили слухи, что эти же “бесплатные” контрацептивы продавались в аптеках. Гормональные контрацептивы пропагандировались как безопасные и современные средства “планирования” беременности. О побочных действиях, нарушениях свертываемости крови, осторожности при назначении гормонов, никто не говорил. Через некоторое время мы столкнулись явлениями тромбоэмболии у молодых женщин. Были и инфаркты, и инсульты, и венозные тромбозы.

А что привело Вас к осознанию безнравственности работы в центре планирования семьи?

Очень помог один случай. Мы проводили очередной урок “секспросвета” в школе. К слову, тогда это было обязательно в старших классах практически во всех школах нашего города. Все директора активно продвигали эти “уроки” и меня приглашали как специалиста. Это представлялось очень современным.

Итак, я рассказываю в школе девочкам и мальчикам об их организме, строении половых органов. Показывала на муляже, как пользоваться презервативом. Потом включаю видеомагнитофон с соответствующими мультфильмами. Там показывают и постельные сцены, и как это происходит у животных, и  как надо пользоваться презервативами. Подростки вполне естественно краснеют, шушукаются, смущаются, пытаются шутить.

И вдруг прямо во время фильма вбегает чья-то мама, встает перед экраном и говорит: “Я срываю урок, я не позволю показывать это детям!” Поднялся шум, собрали педсовет, почему сорвали урок, директор возмутился: почему учитель пустил в класс родителей и т.д. Для меня это был ключевой момент осознания, что так делать нельзя. Нельзя детям такую дрянь показывать, нельзя. Потом еще про меня написали статью в местной газете о том, что я провожу безнравственные уроки в школе, демонстрирую презервативы, учу, как все делать, короче развращаю детей.

Прихожу к директору, говорю, что я больше не буду проводить такие уроки. Такое детям показывать нельзя. На меня начали давить, и мое руководство, и главный гинеколог, и коллеги.

И что Вы стали делать после отказа работать в школе?

В центре планирования я стала разговаривать с девочками с христианских позиций, называть вещи своими именами. Что нельзя вступать в близость до брака – это блуд. Что это большой грех, это плохо. Отговаривала от абортов. Естественно, об этом узнали коллеги и руководство. Меня стали считать ненормальной. Какие только шишки на меня не сыпались!

Я провела небольшое исследование в нашем центре. С начала работы центра в 1991 году у нас постоянно увеличивалось количество абортов после изнасилования. То есть девушки стали вести себя, одеваться более развращенно, и это провоцировало мужчин на изнасилование. Вот такое планирование семьи.

Еще я пыталась остановить уроки секспросвета в школах. Не все учителя были “за” сексуальное «просвещение». Большинство педагогов было против, но боялись директоров, молчали. Я говорила, что дети должны быть нравственно ориентированы, им нельзя показывать блуд и называть его нормальным и безопасным. Я сказала учителям: соберите родительские собрания, пусть родители решат, можно ли проводить это в школе. И обязательно пусть предварительно ознакомят вас в видеоматериалами. После просмотра этих “просветительских” фильмов родители этого класса отказались от этих уроков.

Как отнеслись коллеги к Вашему выбору?

Я сразу очутилась в изоляции. Меня стали называть сумасшедшей, от меня отвернулись многие “друзья”. Когда ко мне по старому знакомству приходили за направлением на аборт, я перестала давать направления и отговаривала от убийства ребенка. Ко мне потом перестали обращаться. Когда я выступала на местных собраниях против пропаганды безнравственности, греха, они открыто говорили: «Кого вы слушаете, она же сама пропагандировала безопасный секс, контрацепцию, она сошла с ума».

На работе мне создали невыносимые условия, делали замечания, выговоры, писали жалобы, проводили проверки, в общем делали все, чтобы выжить меня из системы. Параллельно я ходила в храм и воцерковлялась. И чем ближе я была к Церкви, тем невыносимее была моя работа в ЦПС. Именно тогда я испытала сильнейшее чувство раскаяния за мою работу.

В конце концов, я уволилась и осталась без работы. Когда я уходила из центра планирования некоторые коллеги хотели заступиться за меня, считали, что я права. Но они все молчали, потому, что сами боялись потерять работу.

Как Вы считаете, есть ли у гинекологов какие-либо особенности или черты характера, которые отличают их от врачей других специальностей?

Профессия гинеколога изменяет человека, деформирует его характер. В целом у многих (но не у всех) преобладает властность, агрессивность. Некоторые  гинекологи люди с чрезмерно раздутой самооценкой, гордостью. У женщин-гинекологов часто бывает агрессия или ненависть к мужчинам, стремление доминировать в отношениях.

Врачи-гинекологи считают, что они выполняют врачебный долг, и свои функциональные обязанности правильно. Когда они спасают мать и ребенка – это так. Но когда убивают ребенка – это страшный грех. Среди моих знакомых гинекологов были такие, которые сознательно, по убеждениям, не производили операции аборта, работая в отделениях. Но многие, зная, что это – большой грех, усыпляют свою совесть, думая, что грех на женщине, а я тут не при чем.

Многие говорят, что это – не их проблема, что беременная женщина не может прокормить ребенка, не устроена в жизни, это как бы социальная проблема. Но как не оправдывай свои действия, прерывание беременности – это жестокое убийство дитя в утробе матери. Гинеколог не говорит, идя в операционную, «сейчас я убью ребенка». Он даже может не думать об этом, считая, что ребенка пока нет. А он есть. Он есть маленький, беззащитный и издает безмолвный «крик» о спасении.

Все мои подруги-гинекологи, с которыми я работала, умерли от рака, и в возрасте 45-50 лет. Еще знала заведующую гинекологическим отделением – умерла в 45 лет от рака молочной железы. Сидела на абортах.

Что Вы думаете о душевных последствиях абортов, так называемом постабортном синдроме?

Я об этом знаю, и сколько раз на практике видела. Любая женщина, которая сделала аборт, испытывает сильнейший стресс. Она будет храбриться, она будет рада, что избавилась от проблемы (не от ребенка, а от проблемы). Она будет вспоминать время от времени, сколько бы было лет ребенку, если бы она родила. Я со многими разговаривала на эту тему. Постабортный синдром довольно часто встречается.

Расскажите, пожалуйста, о самых ярких случаях из Вашей медицинской практики.

Был один интересный случай. Я дежурила в больнице, приводят молодую девушку с беременностью, срок 11 недель. Я спрашиваю, почему делаешь аборт? Студентка? Она говорит нет, муж – студент, свекровь заставляет сделать аборт. Я ей говорю – никакого аборта, у тебя первая беременность, ребенок уже большой. Ничего не бойся, родишь и твоя свекровь будет любить этого ребенка и муж, все будет хорошо. Подготовила к разговору со свекровью, отправила домой. Потом ко мне прибегала свекровь, кричала, ругалась.

Проходит много времени. К нам на отделение приходит эта свекровь с большим букетом. Я подумала – ну, наверное ко мне. Спрашиваю: «Вам кого?» Она: «Позовите мне, пожалуйста, Тамару Петровну,» я говорю – хорошо. Звоню этому доктору, а она лечила невынашивание, у этой студентки беременность протекала с угрозой выкидыша. И эта свекровь говорит Тамаре Петровне, я так Вам благодарна, что Вы мне спасли внука. А я стою рядом, слушаю. Мой самый любимый случай.

А вот сейчас в храме разговаривала с бабушкой, 88 лет. У нее рак, 4 стадия, уже неоперабельная. Дочка привела ее в храм. Я ей говорю: «Благодари Бога, что он тебе послал эту болезнь!» Она – мне:  «Да, я столько сделала абортов, я так грешна, молю Бога о прощении», – и горючие слезы потекли…

Что бы Вы хотели сказать в заключение?

Я тоже хочу сказать «Прости меня, Господи!»

 Подготовили Алексей Фокин, Елена Фокина

Комментарий специалиста:

Этот врач-гинеколог из центра планирования семьи стала обычным участником маркетинговой программы продвижения гормональных контрацептивов и пропаганды ранних половых связей. Зачем нужно пропагандировать ранние половые связи? Кому это выгодно?

Чем раньше начинается внебрачная половая жизнь, тем сильнее распространяются инфекции передающиеся половым путем, тем чаще развивается бесплодие. Все эти последствия нужно рано или поздно лечить. Таким образом, пропагандируя внебрачные связи можно расширить рынки сбыта лекарственных препаратов.

Например, пропаганда «безопасного» секса приводит  к росту половых связей и, как следствие, заболеваний, передающихся половым путем. Это создает почву для рынка контрацептивов и прививок. Торговый оборот только этих рынков в России более 1 миллиарда долларов в год. Словосочетание «безопасный секс» стоит больше триллиона долларов.

Источник: http://www.pro-life.by